Планшет со стенд-газетой был помещен на том участке поля, где происходила акция «Комедия» (в лес, на опушке которого мы повесили планшет, ушел Панитков в той акции). В своей статье «Поле комедии и линия картин» я рассматриваю внутренние контексты деятельности КД, центрируя «Комедию» как тот сюжет, вокруг которого развертывались все последующие акции на Киевогорском поле и пишу о том, что фигура «залегания» и «исчезновения», осуществленная в «Комедии», была полностью исчерпана сюжетами акций. В «Стенд-газете» представлены как бы совершенно чуждые эстетике КД внешние контексты в каком-то смысле прямо противоположные эстетической категории «отсутствия», заявленной в «Комедии» и вообще в эстетике группы. В ней сюжет строится исключительно на экспозиционных знаковых полях (по отношению к КД) - на первый взгляд, в основном, на сельскохозяйственных и охотничье-лесных коннотатах.
В акции использовалось два планшета. Планшет со схемой «Местоположение зрителей на Киевогорском поле» представляет демонстрационное знаковое поле (в данном случае равное Киевогорскому), а помещенный напротив него через поле планшет с собственно стенд-газетой - экспозиционное знаковое поле.
Во внутренней традиции КД нами принято неправильное написание слова «КиЕвогорское»- через букву «е», в то время как правильное написание названия деревни, по имени которой мы и назвали это безымянное поле, принадлежащее Институту Кормов- «Горки-Киовские». Именно в таком правильном написании- через букву «о»- дано название поля на планшете стенд-газеты: «Стенд-газета Киовогорского поля № 102» (номер 102- это просто порядковой номер акции в «Общем списке акций КД»). То есть на уровне правильного/неправильного написания этих двух букв в названии поля происходит и маркировка двух знаковых полей- демонстрационного, «внутреннего» (связанного исключительно с мифологией КД) - планшет со схемой, и экспозиционного, «внешнего», «правильного» «поля реальности»- планшет со стенд-газетой.
Стенд-газета вывешена примерно метрах в 30 от того места в лесу, где зарыта «Библиотека» - своего рода книжно-временное экспозиционное знаковое поле (там тексты и фото акций вклеены в те книги, которые были изданы в СССР в годы проведения той или иной акции на Киевогорском поле). Пространственная близость «стенд-газеты» позволяет рассматривать ее в контексте акции «Библиотека»- как своего рода раскрытую книгу, построенную по тому же принципу, что и книги «Библиотеки» - описательный текст акции («Комедии») плюс фотоматериал, но в данном случае не фото акции «Комедия», а иллюстрации из Большой советской энциклопедии 50-х годов. Я уже писал о том, что после 13-ти книг «Библиотеки» «Акция с часами» была 14-ой книгой, 15-ой книгой можно считать в каком-то смысле акцию «Полет на Сатурн», где также был использован материал из БСЭ и научно-фантастический рассказ Г. Гаррисона. А «Стенд-газета»- 16-ая книга, построенная, кстати, также, как и «Полет на Сатурн», на тексте научно-фантастического романа (Г. Мартынова) и материалов из БСЭ - и то, и другое - 50-х годов. Причем интересно, что единственная иллюстрация в «Стенд-газете», как бы «выпадающая» из сельскохозяйственного контекста всех материалов- это портрет Ф. Жолио-Кюри, который взят мной именно из 16 тома энциклопедии (название тома «ЖЕЛЕЗО-ЗЕМЛИ»). Жолио-Кюри занимался цепными ядерными реакциями. Любопытно, что цепными реакциями занимался и академик Н. Семенов, чей портрет использовался в предыдущей акции «Полет на Сатурн». А на стенд-газете рядом с портретом Жолио-Кюри помещена фотография, на которой рабочий пилит дерево цепной пилой (из статьи «Цепная пила» БСЭ). Здесь отчетливо возникает сюжетная линия какой-то «железноземляной цепи»- возможно, как трансформация или антитеза «волшебножелезной флейты», которая была символическим камертоном ранних акций КД. Или это, может быть, «ядерная железная флейта» - такой ее вариант. В 50-е годы- а материал этих двух акций в основном 50-х годов- ядерная тема была очень актуальной и напряженной- и по разработкам, и по испытаниям, и по угрозам. Хотя лично для меня 50-е годы- это какое-то волшебное, психоделическое время. Я тогда был ребенком, в 56 пошел в первый класс. И именно в те годы появлялись черные тома Большой советской энциклопедии- я их постоянно разглядывал и читал. Тогда же в Москве возводилась сталинская имперская архитектура, активно строилось метро, в 54 перестроили ВДНХ- возник ансамбль с фонтаном «Золотой колос», быком на крыше и куполом павильона «Космос». 50-е годы- это вообще большой стиль, и на западе тоже. В 95 году я попал в роскошную гостиницу в Карлсруэ, где сохранилась мебель и вообще весь интерьер 50-х годов, разумеется, с добавлением современных технических элементов и деталей для комфортного проживания. Этот стиль меня совершенно поразил своей эстетической убедительностью, просторностью и спокойствием.
Итак, на стенд-газете три большие фотографии- хинное дерево с фигуркой человека на нем, ханты-охотник, идущий на лыжах по траве с какими-то странными палками и веревками, и человек, который пилит цепной пилой дерево. Все эти три фотографии могут ассоциироваться с акциями КД на Киевогорском поле- мы часто залезали на деревья, привязывая веревки, ходили по полю в странных нарядах, пилили деревья в акции «На просвет». Эти фотографии как бы мерцают в своих иллюстративных значениях между описательным текстом «Комедии» и сферами производственной (сельскохозяйственной и промышленной) деятельности, которая представлена на стенд-газете через центрирование на карте Института кормов имени Вильямса (с Киевогорским полем на ней), текстом о мясохладобойном тресте «Свифт энд Ко» и двумя тракторами в полях.
Текст о «Свифт энд Ко» примыкает к нашему «внутреннему» контексту исключительно своим названием «Свифт». Я часто использовал по отношению к нашей деятельности метафору из памфлета Дж. Свифта «Сказка бочки»- «бочка для кита», когда с корабля выбрасывалась бочка, чтобы с ее помощью отвлечь внимание кита от самого корабля. Вообще наличие в БСЭ этой статьи, мотивы ее появления там довольно странны, особенно в контексте всех других статей энциклопедии. И почему тогда там нет статей о других подобных западных фирмах (некоторые из них просто перечисляются в этой статье)? Она смотрится в энциклопедии как совершенно инородное тело- также, как, на первый взгляд, она смотрится и на «Стенд-газете» и в контексте деятельности КД. Хотя, помещенная рядом с Институтом кормов на стенд-газете, она как бы продолжает заданную Институтом кормов сельскохозяйственную производственную цепь: выращивание скота (Институт кормов) и его убой и переработка мяса (трест «Свифт энд Ко»). К звеньям этой цепи следует отнести и фотографии с двумя тракторами, вспахивающими поля для выращивания кормов. Понятно, что портрет академика Цицина- ботаника и селекционера (его именем назван Главный ботанический сад в Москве, где мы провели несколько акций) имеет прямое отношение к этой линии.
Текст из Мартынова (роман «Гость из бездны» о воскрешении человека, умершего в 50-х годах ХХ века) помещен на стенд-газете в центре внизу, между потретами Жолио-Кюри и Цицина- как бы между «ЖЕЛЕЗОМ» (Кюри) и «ЗЕМЛЕЙ» (Цицин). Железом в символическом, конечно, смысле. Железо- это как бы земля, устремленная вверх через человеческую деятельность, через расщепленные радиактивные металлы- типа стронция, урана и т.п. В самом тексте Мартынова упоминается свинец- свинцовый гроб, в котором нашли тело. Именно вокруг листа с текстом Мартынова группируются материалы, на которых присутствует железо, металл- два трактора и металлическая цепная пила. В других материалах стенд-газеты металла нет. Видимо, Цицин- через «металлическое», «цепное» звучание своей фамилии- является своего рода связующим звеном между этими двумя линиями «газеты»- «земляной», «древесной» и «металлической», «железной». В тексте Мартынова можно усмотреть и аллюзию на захороненные рядом в лесу свертки с книгами акции «Библиотека»- «похожие на камни предметы»- они лежат в земле с 97 года, в несколько слоев обернутые в металлическую фольгу, залитые варом, с металлическими табличками.
За текстом Мартынова скрывается важнейший «федоровский» сюжет русского космизма о воскрешении. Вообще как бы подозревается и подразумевается, что вся деятельность и Циолковского, и Вернадского, и Мичурина, и наших Вильямса с Цициным- всех русских модернистов ведет именно к этому сюжету воскрешения как высшей точке и смыслу их деятельности. Именно в этот смысл и встраивается акция «Комедия» в «Стенд-газете», описательный текст которой помещен на ней. Ведь там речь идет о «залегании», «исчезновении» с «правильного поля реальности» одной из фигур акции и, следовательно, по традициям русского космизма, необходимо появление, воскрешение этой фигуры.
То есть в «Стенд-газете» представлен вариант «проведения» этой исчезнувшей фигуры через сюжет воскрешения и возникновение ее- через текст Мартынова- в другом персонаже- некоем Дмитрии Волгине, советском юристе, умершем в Париже вскоре после второй мировой войны и воскрешенном через 2000 лет. Впрочем, на самой стенд-газете этих подробностей нет. Из романа Мартынова взяты только два предложения, где описывается момент находки свинцового гроба. Этот фрагмент достаточно абстрактен и напоминает фрагмент из описательных текстов наших акций.
Я долго не мог прокомментировать акцию «Стенд-газета» из-за того, что она- по своим материалам- казалась мне совершенно чуждой и какой-то «тяжелой»- все эти мясохладобойные тресты, цепные пилы, ханты-охотники и т.п. Какое отношение все это имеет к нашему «пустому действию», «полосе неразличения», «невидимости», к по-преимуществу дзен-буддийской эстетике КД? Ясно, что все это может быть осознано исключительно в категориях экспозиционного знакового поля (которое может быть каким угодно). Каждое эстетическое проявление, координированное определенным местом и временем, так или иначе встроено в эти бесчисленные экспозиционные поля, провести через которые можно любой демонстрационный сюжет. «Стенд-газета» важна для меня тем, что в этой акции экспозиционное знаковое поле проявилось как ИДЕЯ, как системная идеология (в данном случае- русского космизма). Раньше в нашей практике мы имели дело, в основном, с архитектурным, сельскохозяйственным, государственным и другими дискурсами как экспозиционными сюжетами экспозиционного знакового поля. Система идей в качестве экпозиционного сюжета нами еще не рассматривалась. Интересно, что в «Стенд-газете» эта система идей представлена как «срединная» или «мировая» и, скорее, не культурная, а цивилизационная и в этом смысле по происхождению все же «западная», техногенно-коммунальная. Это видно по распределению материала на планшете стенд-газеты как на план-карте экспозиционного сюжета с точки зрения левой (западной) и правой (восточной) половин планшета- в какой части- западной или восточной- расположен тот или иной материал. В «западной» части находятся пять листов: карта с Институтом кормов им. Вильямса, статья «Свифт энд Ко», человек с цепной пилой, Жолио-Кюри и трактор в поле, который едет на зрителя, рассматривающего фотографию. В «восточной» части тоже пять листов: описательный текст «Комедии», хинное дерево, ханты-охотник, Цицин и трактор в поле, который едет от зрителя, рассматривающего фотографию. Как ни странно, в «восточной» части доминируют «индивидуальные» образы- одинокая фигурка человека (индийца?) на хинном дереве, один охотник (восточная сибирь?) на лыжах, описательный текст «Комедии» как экзистенциального события, ботаник Цицин. На «западной» половине- коллективно-производственные дела: институт кормов Вильямса (англичанина), «Свифт энд Ко» (огромный американский трест), цепная пила, физик-ядерщик француз Жолио-Кюри. Текст Мартынова (собственно русский космизм) расположен «срединно»- половина текста «на западе»- половина «на востоке». Любопытно, что и в сюжете романа персонаж Волгин умер в Париже (на западе), где его тело было запаяно в свинцовый гроб, похоронен в России (на востоке или посередине в нашем контексте), а воскрешен в будущем в едином «международном» пространстве. Во всяком случае видно, что вся энергия и «ЖЕЛЕЗО ВОСКРЕШЕНИЯ» идет с запада и есть следствие колоссальных коллективных усилий.
Можно сказать, что этот экспозиционный сюжет с русским космизмом является в то же время «железо-земляным» экпозиционным сюжетом о «мировом теле», поскольку речь идет (особенно в «западной» части планшета стенд-газеты) о телесном воскрешении, где доминирующая телесная составляющая подчеркнута статьей о «Свифт энд Ко»- «крупнейшем тресте мясохладобойной про-сти США».
Следует подчеркнуть, что подобного рода экспозиционный сюжет может быть выстроен только вокруг ТЕКСТА (в данном случае описательного) об акции «Комедия» (или любой другой), но не вокруг событийности самой акции, смысл которой состоит совершенно в других вещах, чаще всего прямо противоположных тем, которые описаны в моем комментарии. Также и событийность акции «Стенд-газета» не имеет никакого отношения к тому, что здесь описано. Речь шла исключительно о материалах, помещенных на самом планшете «стенд-газеты»- одном из двух планшетов акции, размещенных прекрасным солнечным днем на краях поля примерно в полукилометре друг от друга.
P.S. И еще в этой акции – причем на уровне планшета «Стенд-газеты» – есть и экзистенциальный лично для меня аспект, который хорошо просматривается на фотографии, где изображен фрагмент планшета с описательным текстом «Комедии» и фотографией человека, залезшего на дерево («Хинное дерево»), а справа от планшета виден кусок леса и небо над ним. Здесь фигура «залегания» в акции «Комедия» (мое исчезновение в ямке на поле) трансформируется в фигуру «залезания» (на дерево). То есть «исчезнувший» персонаж в «Комедии» обнаруживается в этой фигурке, залезшей на дерево, откуда он как бы и созерцает все то, о чем выше шла речь (или просто качается на ветках). В ней, в этой фигуре «залезания» артикулируется свободная позиция отстраненного, свободного созерцания - качания. Причем эта позиция в контексте КД имеет чисто техническое происхождение- мне приходилось залезать на деревья в акциях «Ворот» и «Ботинки», чтобы привязать лески и веревки. И от этих «залезаний» я получал большое удовольствие. Вообще я с детства очень любил лазить по деревьям и прямо даже с какой-то одержимостью и наслаждением это проделывал. Вот, оказывается, как все просто разрешилось в этой «Комедии»: фигурка сначала залегла, исчезла в какой-то яме на поле, а потом вынырнула высоко на дереве. Оказывается, она туда залезла и там, наверно, просто раскачивается на ветках! Раскачивается, и больше ничего. Как в «Либлихе»- просто под снегом звенит звонок. Никаких смыслов!
А. Монастырский
октябрь - ноябрь 2004 г.