Go to English page!
ТОТАРТ
Наталья Абалакова
НЕСКОЛЬКО СЛОВ ПО ПОВОДУ ПРОЕКТА «ЭГАЛИТАРНОСТЬ».
Диалоги. Новые подходы.
Вернуться в тело или бежать от него прочь.
Телесность в современном искусстве. Интерпретация, рефлексия, критика
Вполне возможно, что проблематика проекта «Эгалитарность» (куратор Наталья Каменецкая), нашедшая отражение в произведениях участников данного события, по необходимости свелась к рефлексии по поводу вполне философской темы Я-Другой. Независимо от форм творческих союзов (художник-художник, художник-куратор, художник-менеджер), само сущностное деяние творчества определяет процесс, в котором, грубо говоря, образ становится произведением. В том числе (а вовсе не преимущественно) и образ тела и способ его взаимодействия с другими телами внутри патриархатной культуры.
Если это так, то экспозиция вызывает больше вопросов, чем ответов.
Что же предпочтительно для современного художника, имеющего дело с телесными практиками? Диалогичность или эзотеричность? Действительно ли новое прочтение тела является особого рода событийностью, ставшей в наши дни самостоятельной категорией культуры? Является ли телесность в наш век техногенного производства «реальности» какой-то особой проблемой? Какие подходы к этой «реальности» имеются в распоряжении современного художника? И если, по необходимости, этот художник в своем творчестве касается гендерных проблем, то, как он воспринимает саму культуру? Диалогична ли она, если мы имеем в виду европейскую патриархатную культуру, внутри которой существуют современные телесные практики?
Почти все произведения данного проекта связаны с жестом или телом. Чем же на самом деле они являются? Критикой (как способом интерпретации телесности), рефлексией, методом ненасильственного преодоления культурных стереотипов? Видит ли современный художник глобальный процесс кризиса всех сложившихся форм культуры? Чем является для него диалог (тема многих произведений) – общение множества «измеренных» и разделенных целых: каждый единственный с другим единственным? «Повышенным» стремлением к языку, к поиску новых смыслов, самой сути процесса коммуникации, что само по себе является фундаментальными характеристиками существования человека. Продуктивное воображение художников, их повышенная коммуникативная активность обладают способностью создавать новые пространства эмпирического опыта: между Я и ТЫ в самом акте творчества (художников) и созерцанием его становления и/или результата в форме произведения существует нечто, с трудом поддающееся определению. К этому следует добавить, что сам творческий акт (коллективный или индивидуальный) может быть стартовым механизмом для создания общности, общественности, несмотря на то, что его «грамматическая форма», связана с конкретной творческой личностью, чей опыт отражает его как единичного субъекта; и, если прибегнуть к философским понятиям, любой художник является не только «центром», но и «именем». В сообщничестве создается некая пространственная диспозиция: Я плюс Ты равняется МЫ. Именно так создаются новые центры (коммуникаций).
В современном видении творческого диалога противоположности не борются, но смешиваются в некое целое, в МЫ, в со-общество и (если снова обратиться к языку философии) наше Я видит себя и снаружи и изнутри.
Отчасти это относится и к гендерному аспекту границ личности (проблема идентификации). Подобный опыт дает возможность вступить в творческие сообщества как способ преодоления кризиса оснований патриархатной цивилизации (ее индивидуализма и недиалогичности). Новая возможность создания открытости по отношению к языку и культуре Другого, пока еще избегающая герменевтической дешифровки, является тем самым диалогом, который еще долго не будет завершен, он происходит сейчас, переосмысливая основные механизмы «матричных» (как ни парадоксально звучит этот термин) структур патриархатной культуры.
Можем ли мы сейчас представить себе некое «до-артистическое» состояние человечества, когда сами условия выживания требовали от человеческого тела быть и средством и целью в одно и то же время? Можем ли мы вновь вернуться к этому состоянию в художественном жесте, вновь вернуть телу признание его способности производить знаки. В поисках этого «до-артистического», «природного» художники обращаются к магическим ритуалам и культам, подчас весьма экзотическим, тем самым интегрируя себя (и продукт своей творческой деятельности) в выбранную ими культурную традицию, возвращая себя самому себе. В определенном смысле большая часть созданных таким образом художественных произведений представляет своеобразный «мессидж тела», содержащий в себе все присущие выбранному языку коннотативные элементы, способные устанавливать «социальные связи» самим фактом своего производства. Визуализированная перформативность предполагает особую связь между «передающей» и «принимающей» инстанцией, связь между самими художниками (когда речь идет о творческом партнерстве) и между художниками и зрителями.
Коммуникативный процесс на телесном уровне включает в себя переосмысление общих культурных кодов, затрагивая глубинные пласты, особенно в тех случаях когда речь идет о произведениях, обращающихся к травматическому опыту: повреждению, маркированию, расписыванию или татуировки тела. В таких произведениях тело предстает как некая субстанция, имеющая форму (что является означающим). В обыденной жизни никто не отдает себе отчет о великой силе этого тела, реального «горнила» означающих, его, тела, модальностей и аспектов, способных устанавливать с другими телами отношения некоего со-общества, которые с трудом поддаются объективации. Как это ни парадоксально, родной язык кажется нам естественным, а ведь он состоит из знаков. Жесты и движения, меты тела и его позы представляются нам также подлинными.
В некоторых телесных практиках, зафиксированных в произведениях современного искусства, тело используется как семиотический инструмент, принципиально противопоставляя себя всему «до-артистическому» и «природному».
В большинстве произведений языки тела представляют собой именно такие семиотические мини-дискурсы, а вовсе не миметические практики, просто копирующие природу. Изображения псевдоритуалов, псевдожертвоприношений ставят вопрос о семантике человеческого поведения вообще, и наука о знаках может почерпнуть из телесных художественных практик много полезного.
Жестовые или интерактивные метонимии образуют новые риторики тел, а зритель присутствует при самом производстве этих риторик - одно и то же тело производит и репрезентирует эти риторики. Интересно, что художники/цы почти не работают с «фрагментированным телом» (со сменой планов и перспектив); они преимущественно исследуют тело или трехмерную группу тел во всей полноте жеста и его многомерности.
Большиинство произведений представлены в двухмерном формате: фото, фото в лайт-боксах, графика, шелкография, их основная направленность состоит в том, чтобы представить человеческие тела как особого рода язык (один из языков) современного искусства, которое обладает всеми присущими этому языку шифрами и кодами и включает в себя некое послание, «мессидж», переданный через движения, жесты и действия.
Особую линию представляют «обсессивные псевдоритуалы» - сатирические высказывания по поводу «психопатологии обыденной жизни», которая представляет собой значительную компоненту репрессивной культуры современного ритуализированного общества. Многие работы интерпретируют диалогичность и эгалитарность как заявление об актуализации специфики российского гендерного текста.
2005