ТОТАРТ: Наталья Абалакова и Анатолий Жигалов

ЦАРЬ-КОЛОКОЛ И ЦАРЬ-ПУШКА,

ИЛИ LOVE’S LABOURS’ LOST

Инсталляция

1984 Ноябрь

Место: Комната в квартире художников. Москва

Длительность: 3 дня

Материал: Полиэтиленовая пленка, обручи хула-хуп, воздушные шары, гуашь, веревки, двуспальная кровать, телевизор.

Освещение: Люстра, подсветка с пола, экран телевизора.

На двуспальной кровати “Царь-колокол” (ок. 150 см высотой, диаметром 90 см), на него направлен ствол стоящей на полу “Царь-пушки” (ок. 150 см в длину, диаметр ствола и колес 90 см). Оба объекта расписаны цветочным узором желтого и зеленого цвета, создающим впечатление маскировочной раскраски военных объектов, но ассоциирующийся в то же время с “цветочками” хиппи. Это “интимная жизнь” или брачная ночь двух наиболее абсурдных и фантастических творений в русской истории. Зрители “подглядывают” за интимной жизнью объектов через дверной глазок (сочетание “эффекта Дюшана” с советским коммунальным бытом и отчуждающим эффектом дверного глазка). Созерцание инсталляции сопровождается чтением трех текстов об этих символах русской мегаломании и тщете имперских амбиций. (Фильм 16 мм)

“ЦАРЬ-КОЛОКОЛ И ЦАРЬ-ПУШКА, ИЛИ LOVE`S LABOURS’ LOST”

(Авторы высказывают надежду, пусть и весьма слабую, что этот художественный акт “милитаристической порнухи”, равно как и работа того же года “НА ТАКОМ ХОЛОДЕ ИСКУССТВО НЕМЫСЛИМО” - огромный плакат на русском и английском языках, расстеленный на снежном поле для обозрения из космоса - а также многочисленные проекты 80-х г.г. сыграли некоторую роль в потеплении международного климата и явного поворота к здравому смыслу со стороны великих представителей “искусства власти”. Да здравствует ТОТАРТ!)

I

Перед вами древнейшее из дошедших до нас образцов космического оружия, найденного на территории государства Ашанти карфагенскими археологами в 1984 г. Долгое время об этой сенсационной находке не было никаких упоминаний из-за отсутствия единого мнения русских ученых относительно датировки изделия. Несмотря на то, что таинственный сплав, из которого было отлито данное орудие, принадлежащее по мнению крупнейших современных психоаналитиков к типу мортир разновидности “прелестного мечтания” (что-то среднее между лазерной пушкой и самопалом), подвергли структурному анализу, дающему возможность установить возраст состава с предельной точностью, ожидания ацтекских ученых в данном случае не оправдались.

Étant donné, принимая во внимание невозможность прийти к выводам относительно возраста пищали и ее состава, Ведомство Демифологизации Космического пространства вернулось к первоначальной гипотезе Объединенного Скандинавского центра Мегаловедения, возглавляемого русским ученым Лотом, а именно, что эта бузука никогда не стреляла и стрелять не могла по причине полного несоответствия. Отбросив идею исследования состава пушки, ученые сумели собрать мельчайшие частицы праны со стенок 890-миллиметрового калибра ствола этого поразительного образца русского пылелитейного искусства и с абсолютной уверенностью доказали, что орудие предназначалось для заброски в космическое пространство и выполнение спецзаданий. К нему прилагался комплект из нескольких боеголовок и одной сверхмощной СХИ-бомбы, предназначенной для психической атаки на жителей сопредельных Ашанти государств. Оставалось неясным, то ли по каким-то не поддающимся объяснению причинам СХИ-бомба не была сброшена на головы этих государств, то ли Союзные Силы экстрасенсов создали Золотое Кольцо из русских городов в качестве защиты от нападения из космоса. Карфагенские археологи обнаружили многочисленные развалины древних общественных и индивидуальных бомбоубежищ на территории многих государств, возраст которых совпадает с Золотым Кольцом, а точнее ХVI веком. Более того, в материалах МАНИ (Мир Архинового Искусства, Москва, 1980-е гг.) имеется указание на то, что некий анонимный “Проект Исследования Существа Искусства применительно к Жизни и Искусству” был продан в Tate gallery за 1 00000000 фунтов стерлингов, а потомки авторов Проекта построили на эти деньги персональное бомбоубежище, руины которого были найдены в районе Золотого Кольца английским археологом Вулли.

Небезынтересна догадка о таинственном сплаве этого памятника палеолитейного искусства, высказаннная замечательным чешским искусствоведом Индржихом Халупецким. В те времена на территории Московского Кремля работала лаборатория доктора Марселя Дюшана и его сподвижников Гермеса Трисмегиста и Андрея Чохова. В народе ходили разные слухи о производившихся там опытах, и вообще лаборатория пользовалась дурной репутацией. Называли ее “Комнатой смеха”. Не исключено, что таинственный сплав, состав которого до сих пор не могут определить, относится к разряду пылемерных материалов, секрет производства которых утрачен в эпоху Суй. Правда, до нашего времени дошли образцы материальной культуры этого периода в виде резиновых изделий, предназначение которых непонятно, но название установлено благодаря исследованиям вышеупомянутого профессора Лота. В переводе на русский язык оно звучало приблизительно как “калоши” или “галоши”.

Итак артилерийское орудие весом в 40 тонн в один прекрасный день оказалось на Соборной площади и при большом стечении народа была произведена попытка установить его там навечно. Несмотря на протесты доктора Дюшана, Трисмегиста и Андрея Чохова, народ напирал, дивясь невиданному зрелищу. Памятуя многие связанные с подобными мероприятиями трагические события, устроители торжества обратились к императору династии Суй с просьбой ввести на означенное место вооруженные силы во избежание осложнений. Исторический момент был выбран на редкость неудачный: император, куда более озабоченный шашнями с правителями возникающего ацтекского государства, оставил просьбу без внимания. Пока все стояли, разинув рты, террористически настроенные элементы подкатили к орудию целую телегу всякой пакости и попытались произвести выстрел. В самый разгар паники телега с пакостью опрокинулась и придавила собой лабораторию, называемую в народе “Комнатой Смеха”. Ее руководитель исчез в клубах дыма и пламени, и больше его никто никогда не видел. Потрясенные случившимся Трисмегист с Чоховым сошли с единого ума и окончили жизнь в страшных угрызениях совести.

II

Перед вами уникальное изделие из полимерных материалов, созданное безвестными мастерами династии Суй, прославившейся открытиями в области микроэлектроники и эротомании. В те далекие времена техника производства стояла на столь низком уровне, что осуществление этого грандиозного сооружения оказалась под силу лишь гениальным русским мастерам пулелитейного дела - Ивану и Михаилу Моториным.

Погожим летним днем пришли они и с ними пес-альбинос в Ведомство Национальных проблем и принесли свой Проект Исследования Существа Искусства Применительно к Жизни и Искусству. Поначалу Проект вызвал огромный энтузиазм и был пущен по инстанциям. А мастера построили себе кущу на площади Национальных Проблем рядом с дворцом императора и стали ждать. Нормальное лето кончилось и началось Бабье. Потом кончилось и оно. Наступила осень, а потом грянула зима. Однако во дворце не забывали ни мастеров, ни их Проекта, и каждый день на рассвете им выносили полную бочку саке и соленый огурец.

Прошло несколько лет. У пса-альбиноса родились щенки неальбиносы. Постарели императорские слуги, но каждое утро они выкатывали из Главных Ворот бочку водки, бесшумно скользя на подагрических ногах.

Однажды Главные Ворота открылись в неурочное время, из них медленно и с трудом вышел сам император и долго смотрел на мастеров полилитейного дела отеческим и проникновенным взором. Затем он удалился, сохраняя присущее его особе династическое молчание, за которым больше не последовало ничего - ни самогона, ни закуски.

...Стояла морозная зимняя ночь. Златоглавая Москва мирно спала под глубоким снегом. Такой лютой стужи не помнили даже старожилы. Проснувшись по нужде, Иван вышел на Площадь и увидел вдали развалины императорского дворца, а вокруг одни буераки. Почесал в затылке, залез обратно в кущу и снова уснул. И снится ему сон:

Лежит он в трубе из полимерного материала (изобретенного в эпоху династии Суй) и не знает, как из нее выбраться. Весь он обмотан какими-то скользкими тонкими лентами, очевидно, тоже полимерного происхождения. Рванулся было, благо крепок был естеством, дабы разорвать путы, и ахнул при свете занимающегося дня:

– Микропленка! Кругом папские легаты и промышленный шпионаж!

Иван, мужик дошлый, всюду возил с собой лупу, также изобретенную в династию Суй, вынул он ее из портов, посмотрел и видит: Проект, только не может прочитать ничего, кроме единственного слова: “Да”. Растолкал он сына Михаила, сует ему лупу и говорит:

– Читай, отроче, надули нас папские легаты из ведомства Проблем.

Нехотя взялся Михаил за лупу, хлопает спросонья глазами, руки у него от холода трясутся.

– Не вижу ничего, уважаемый папаша, кроме слова “Нет”.

Занялась заря над первопрестольной. Шел 1735 год от Рождества Христова.

– Ну, отроче, - говорит Иван, - посрамим кромешников вместе с их Проблемами этой самой национализации, организации, экранизации, прославим свою трудовую династию, хоть и эпохи Суй!

***

При первой же попытке нарушить девственное безмолвие Царь-колокола и пробудить спящий и зевающий народ, он упал, придавив 1101 человека и от него отлетел кусок весом 11 тонн, отдавив символ мужского достоинства цыгану, проездом находящемуся в Москве по пути на Нижегородскую ярмарку.

– Проклятье язычникам! - в сердцах сказал цыган, отшвырнув утраченный символ в котлован, где отливали колокол, и с достоинством продолжил путь на ярмарку.

Однако этот незначительный на первый взгляд эпизод имел далеко идущие последствия. За преступную халатность, приведшую к утрате символа, имеющего важное стратегическое значение, и нарушение космического равновесия, кинорежиссер был подвешен за тестикулы на грот-мачте фрегата “Фаллада” в присутствии всей съемочной группы, иностранных корреспондентов и деятелей культуры, среди которых находился румынский филолог Попа, по собственному признанию которого данное историческое событие побудило многих представителей его школы отвернуться от него и перенести свои изыскания в область гештальт-психологии.

Фрегат же “Фаллада” был покрыт водо-свето-звуконепроницаемой пленкой и поставлен на вечную стоянку в центре бассейна “Москва”, построенного на месте котлована, где отливался Царь-колокол во время киносъемок. В народе он известен как “Le Tatlin”, или Башня Всеобщего Благоденствия. Сам Царь-колокол, весом свыше 200 тонн, высотой 5,87 м и 6,6 м в диаметре был возведен на гранитный постамент и поныне стоит на Соборной площади Московского Кремля.

III

Едва ли кто-нибудь станет отрицать, что когда мы говорим о Царь-пушке, мы думаем о Царь-колоколе, и когда говорим о Царь-колоколе, невольно подразумеваем Царь-пушку. Эти два творения, столь, казалось бы, несхожие и даже явно полярные, настолько нерасторжимы в нашем сознании, что их пространственное сочетание является лишь внешним подтверждением их глубинной связи. Воистину, они нашли друг друга и сошлись вместе, наперекор всем превратностям судьбы. Действительно, связующие их узы прочнее, чем кажется. И это, повторяем, при явном несходстве и прямой противоположности всех их наиболее существенных свойств.

Если вдуматься в существо дела, Царь-пушка - это материальное выражение идеи стреляния, еще точнее, абсолютного желания абсолютного выстрела. Это как бы отлитая в бронзе мечта об идеальном выстреле или собственно выстрел, который не мог бы осуществиться по причине полного несоответствия всех доступных способов стреляния и, так сказать, органов стрельбы. Одним словом, перед нами парадокс, если можно так выразиться, явленный всем нашим органам чувств многопудовый образ антиномии. И правда, в основе этого уникального произведения лежит какая-то двусмысленность, особый параболический ход мысли.

Идеальный акт стреляния, выстрел выстрелов не может быть осуществлен ординарным орудием, орудием, которое исправно служит своему назначению и отменно прилично стреляет, но заметьте, стреляет, скажем так, в настоящем продолженном или историческом времени, регулярно либо по надобности. Идеальный выстрел может произвести только идеальное орудие, орудие орудий, и как таковое оно не может идти ни в какое сравнение с обычными орудиями, сколь бы удовлетворительно они ни разрешали проблему стреляния, поскольку повторяемость этого акта превращает его в дурную бесконечность. Можно подумать, что в такой перспективе сам факт изготовления Орудия автоматически упразднял бы орудия обычного типа и собственно стрельбу как таковую, но тут создателей такого совершенного органа стрельбы подстерегает масса двусмысленностей и превращений. Мало того, что изготовление такого несоизмеримого аппарата - дело трудоемкое и вообще маловероятное, не говоря уже о том, что обращение к материалу для реализации столь высокого замысла есть contradictio in adjecto; чтобы это Орудие действовало, необходимо сообразовать с ним и весь комплекс стреляния, то есть орудие (оно же есть орган стрельбы) - ядро (или чем выстреливают) - объект стрельбы (то бишь куда стреляют). Однако при удовлетворении всех этих требований наше орудие просто переходит в разряд обычных орудий, но другого, говоря современным языком, поколения. Нет, Царь-пушка одна как перст! Уникальность нашего орудия, его поучительная полновесность в том, что его создателям удалось осуществить неосуществимое, материально воплотить нематериальное и не воплощаемое, сотворить, собственно говоря, даже не образ стрельбы как таковой, а мечту-о-стрельбе-которая-не-может-осуществиться-поскольку-для-настоящей-стрельбы-нет-и-не-может-быть-достойного-органа; но тем самым Царь-пушка оказалась заброшенной в иной план бытия, и, стоя, так сказать, одной ногой, то бишь колесом, здесь, а другой или другим там, она по праву стала символом и символом внушительным. И так она стоит величественным стражем на пороге “как бы двойного бытия”, всей своей статью вопия о желаемом и недостижимом, о возможном, но ненужном.

Теперь легче будет осмыслить сродство Царь-пушки и Царь-колокола. Царь-колокол есть жажда чистого девственного звучания. Поскольку же эта жажда выражена в форме именно колокола, это и идея все пробуждающего набатного призыва, дающая жизнь всему им возбужденному. Само собой разумеется, для подобного звука обычный орган, рождающий звуки не подходит, и по уже известному ходу мысли он может воплотиться только в колокол колоколов, недро которого способно вместить в себя совокупность всех звуков, или единый звук. С другой стороны, воплотить идею абсолютного звука в материале значило превратить ее в свою противоположность, и отлитый Царь-колокол становился образом молчания, запечатленным вместилищем, потому что та безмерность, которая требовалась для воплощения возвышенной мечты объять необъятное и не подразумевала возможность разверзнуть лоно этого хранилища потенциального звука.

Можно до бесконечности углубляться в диалектическую коллизию идей, связанных с воплощением этих двух уникальных в своем роде созданий человеческого гения, но все это отступает на второй план перед самим фактом существования сей непомерной пары. Длительное созерцание этих объектов невольно наводит на мысль, что не они плод прихотливой игры человеческого ума, а, напротив, они сами возбудили умы своих создателей и посеяли там проникновенную идею сотворить их, а еще вернее, превосходили ум своих творцов. В самом деле, невозможно представить себе, что было бы, если бы Царь-пушка выстрелила или Царь-колокол исторг звук, во всяком случае, после этого уже никто бы не пикнул. Но все это досужие домыслы.

Одно не вызывает сомнения, а именно, что Царь-колокол это воплощение тоски Царь-пушки о родственном существе, которое развеяло бы ее одиночество и могло вернуть некоторую определенность ее/их двусмысленному бытию. Но и сама Царь-пушка есть проекция затаенной мечты Царь-колокола о восполнении и родственной душе. Сказать же, кто из них первичней, по-видимому, невозможно, потому что время и пространство никакой роли в данном случае не играют. Они должны были встретиться и встретились в тщетных усилиях любви. LOVE’S LABOURS’ LOST, - как сказал Шекспир

...