Go to English page!
ТОТАРТ
Анатолий Жигалов
Художник и политика
Во времена оны, то бишь до распада Восточной Супердержавы, все пространство от Кенигсберга до Владивостока и от Северного полюса до Кушки было не только идеологизировано, но и политизировано и стрелки компаса строго ориентировались на Москву и Нью-Йорк. Уж таково было магнитное поле мировой политики, называемое великим противостоянием. А посему малейший шаг в сторону мог считаться изменой. Иными словами, невинное на первый взгляд желание художника “найти себя” вне идеологического канона, его стремление к “самовыражению”, что бы за этим ни стояло, поневоле вовлекало его в стихию политики, каково бы ни было его собственное истолкование своей позиции. Аполитичность оказывалась вывернутой наизнанку политикой, хотя к борьбе за власть или властным структурам художник не имел никакого касательства. Вернее, художник играл в свои игры, а рядом бегал дядька с розгами. Пока новый баланс сил не спровоцировал осознание этого факта в виде Бульдозерной выставки, которая спровоцировала (наряду с другими факторами) выявление нового баланса сил. Заслуга соцарта и концептуального направления в более широком смысле в том, что эта ситуация была отрефлексирована и отныне идеология и политика стали элементами художественных стратегий. И тем не менее, был ли художник субъектом или объектом политики? Быть сторонним наблюдателем в швыряемой по волнам рока утлой лодчонке едва ли удается. Чувствовать себя жертвой так называемых анонимных сил тоже не весьма приятно. В солипсическом пафосе воображать себя центром мира? Все это позиции человеческие. Слишком человеческие. “Чума на оба ваши дома?” Пожалуй, теплее. Но, черт побери, какой из домов платит (за музыку)? Один, кажется, уже расплатился, и кого это не доканало как бедных эскимосов, посматривает на привратницкую другого дома. Не теряя из вида первого. Кредитоспособного. Впрочем, в новой (политической) реальности спектр возможностей достаточно широк. Можно играть левой фразой, можно правой, можно быть в центре и торчать там как дерьмо в проруби. А можно быть сугубо частным лицом. Нынче даже словечко такое появилось - прайвеси. Это по собственному слабоумию, что ли, так мы деликатно переводим наше “не замай!” А может, действительно в нашем соборном сознании места такому понятию не имеется. Высшая ответственность художника - это его безответственность. Но не безответность. Какой-то знакомый персонаж с бубенчиками? Как вам будет угодно. В нашей многострадальной стране это дело испокон века не приветствовалось. Политика! Ars longa, vita breve. Но жизнь художника еще короче. И прожить ее надо так, чтоб не было мучительно больно. А ведь больно! Мучительно больно, когда сиюминутные идолы площади и театра соблазняют ближнего твоего на позорно суетливые акции, не имеющие иной цели как угодить низменным вкусам алчущей хлеба и зрелищ черни. А ведь сказано: не мечите бисер! Что значит: несите его истинным знатокам и те отвесят нам наши тридцать серебреников. О нет, нет! Мечите, мечите! Из икринок нашего бисера вылупятся прожорливые пирании абсурда, которые в мгновение ока сожрут протухшую плоть здравого смысла, пустив обглоданный скелет шляться по чердакам обессилевших обывателей, пугая их подобно тени отца Гамлета. Мечитесь по всему головокружительному пространству социума. Говорите иными языками. Вращайтесь дервишами онемевшего языка. Объединяйтесь в тайные группы и партии. Проникайте в высшие эшелоны власти. Теперь, когда капитал безраздельно правит миром, политика его главное орудие. Отныне большая политика наша галерея. Нам брошен вызов. Вершители судеб человеческих в своей непомерной гордыне и ненасытном властолюбии узурпировали наше неотчуждаемое право - священное безумие. Просачивайтесь в местное самоуправление. Там на местах работы непочатый край. Работайте с языком власти. Постригайтесь в монахи и внедряйтесь в церковное чиноначалие. Проникайте вирусом в Интернет, дабы парализовать все коммуникации. Не забывайте, что почта и телеграф, телевидение и пресса важнейшие артерии Голема власти. Холестерин избыточной информации - вот оружие пролетариев искусства. И тогда пошатнутся основы морали, этого прибежища коварных и слабых, и рухнет обветшавшее здание загнивающей цивилизации. И на обломках самовластья напишут наши имена. А потом пройдет Последний Бульдозер, и наступит заря Новой-Великой-Утопии-После-Краха-Великой-Утопии, и Искусство сольется с Политикой.
1997