TRANSLATION IN ENGLISH
А. Атик, В. Осипов
Загородное производство тайн
Работая над экскурсионным (или скорее даже – паломническим) маршрутом по значимым местам московского концептуализма, мы давно собирались съездить совершить паломничество на Киевогорское поле. Именно на этом поле, принадлежащем Институту Кормов имени Вильямса, группа «Коллективные действия» провела множество самых известных акций – «Комедия», «Время действия», «Место действия» и т.д. И вот АМ предложил нам участвовать в 144-й акции на этом поле в качестве «внешних зрителей» вместе с Геничи Икума – аспирантом-славистом из Японии:
«Мы 20 во вторник собираемся делать акцию на нашем поле под Лобней. Есть возможность вам с Виктором проучаствовать на позиции "дальних наблюдателей", то есть на расстоянии во время акции от нас примерно в 100 – 200 метров (чтобы был оптический эффект "люди вдали"), возможно, с вами еще захочет быть один японец. Если вы хотите, я вам вышлю подробные инструкции и карты».
Встретившись с Геничи на станции Савёловская, мы доехали до Лобни и не без трудностей добрались до «входа на поле» (по предварительно высланной АМ карте). Мы быстро нашли пруд, у которого должен был пройти 1-й этап акции и погрузились в ожидание начала. Где-то рядом бродили Е.Елагина и И.Макаревич, но они этого пруда не нашли. В итоге мы ждали час до появления устроителей акции и зрителей. За это время мы успели восхититься местом проведения – небольшой пруд заросший ряской посреди дачного поселка – заскучать, начать раздражаться и в итоге стали осмыслять это ожидание. Сразу вспомнилось предисловие к первому тому и та важность, которая придавалась концепту ожидания в нём, вплоть до того, что сама акция нужна лишь для того, чтобы ожидание завершилось и тем самым осуществилось. Получалось, эта часть самая важная. Мы находилась на границах события. Оно уже, считай, началось, потому что вот-вот. Внимание к переходам от одного события/состояния к другому Франсуа Жюльен в книге « В обход или напрямик. Стратегии смысла в Китае и Древней Греции» описывает как основу китайской культуры и мышления и соответственно искусства. Настоящий мастер изображает горы, на которые спускает туман, а не горы в тумане, т.е. не статичность, а процесс. Осознание важности этого перехода помогло нам его пережить.
Наконец все пришли, и началась первая часть акции, которая заключалась в том, что над заросшим прудом установили удочку, на конце которой укрепили магнитофон, воспроизводящий музыку Кейджа. Создавалось впечатление, что музыка является своего рода приманкой для неких существ в пруду (водяных или русалок), а вся ситуация оказывалась обратной ситуации Одиссея, когда он проплывал мимо сирен. «Обратная сирена» - так мы назвали эту часть акции. Впрочем, это была (есть) всего лишь наша интерпретация, попытка сознания справиться с таинственностью ситуации. Каков был замысел организаторов, мы в тот момент не знали, не знаем и теперь, так как эксплицитного разъяснения не было. Мы покинули этот таинственный пруд, оставив удочку, распространяющую магические звуки музыки Кейджа. Что подумали те, кто позже случайно увидели это? Больше ли мы поняли, чем они?
Вторая акция происходила собственно на Киевогорском поле, на котором мы были впервые. Поле это сильно заросло борщевиком, который по рассказам АМ был впервые выведен именно здесь, в институте кормов имени Вильямса. Мы дошли до какого-то железного гриба, функционал которого вне акции остался неясен. С разных сторон от него встали Ромашко, Монастырский и Панитков. Ромашко и Паниткову выдали различные молотки: железные, деревянные и резиновые. АМ, сверяясь с неким текстом в папке, отдавал указания, кому и каким молотком бить (типа «Сергей – деревянный!», «Николай – большой железный!»), иногда сам бил кулаком по «грибу». Пытаясь соединить первую и вторую часть акции, мы проинтерпретировали это как чтение и исполнение партитуры, где АМ – дирижёр, Сергей и Николай – исполнители, молотки – музыкальные инструменты. Значение этого события вскрылось для нас позднее, уже после завершения каскада из трёх акций.
Следующая часть проходила на проходящем неподалёку Рогачёвском шоссе. Участники и зрители шли 1,5 км вдоль шоссе и каждые 100 метров оставляли по одному тому из 15-ти томного собрания сочинений Герберта Уэллса, каждый в небольшом полиэтиленовом пакете на застёжке. Эта аккуратность или даже стерильность походила на сбор вещдоков, только здесь, так же как и в первой акции, ситуация вывернута – участники не собирали, а оставляли вещдоки. В этих вещдоках зафиксирован процесс создания устроителями акции тайны или загадки, которую зрителям (не важно – приглашённым или случайным) предлагается разгадать. На этом этапе мы уже ничего не понимали и не могли как-то концептуально оформить происходящее, устало бредя, как сомнамбулы, вдоль шумного шоссе под дождливым небом. Смутно мелькали мысли о каком-то ритуале забытой или выдуманной секты.
В конце АМ, держа в руках 15-й том, в котором опубликована «Россия во мгле», объяснил, что это действо было вторым примечанием к акции «Место действия» и зачитал часть текста Мироненко об этой акции. Дело в том (как будто это что-то разъясняет), что во время акции «Место действия» Сергей Мироненко, лёжа в яме, безуспешно пытался читать «Россию во мгле» Уэллса.
После этого группа пошла обратно по шоссе к автобусной остановке, на которой АМ осуществил еще одно действо, названное им «сложной фактографией». Среди 3-х «внутренних зрителей» (условно «внутренних», т.к. сделать нас «внешними» технически не вышло) произвели жеребьёвку. Жребий выпал Сергею Ситару и ему досталась небольшая записная книжка с рыбаком на обложке, в которой все записали свои имена и расписались. Странная особенность этой книжки в том, что в конце там репродукция картины Рене Магритта, что не очень вяжется с её стилем. Всем остальным выдали небольшую фотографию Эдварда Джеймса работы Мэн Рэя. Часть группы к этому моменту уже уехала. Остальные, дождавшись автобуса, поехали на станцию и сели на электричку в Москву.
Фактографическое приложение остаётся еще одной загадкой этого каскада акций. Изображённый на обложке записной книжки рыбак очевидно отсылает к первой части акции (и даже к евангельскому «сделаю вас ловцами человеков»). Но к чему отсылает сюрреалистическая тема – Магритт, Мэн Рэй, особенно Эдуард Джеймс?
Очевидно, что эта акция будет важной для будущих исследователей влияния сюрреализма на московский концептуализм. В помощь этим исследователям заметим, что в мексиканском городке Xilitla Эдуард Джеймс построил загадочный (многими называемый «эшеровским») комплекс сооружений Las Pozas.
Если последнюю часть у дороги АМ объяснил сразу, то о второй он рассказал только по пути в Москву (уже по окончанию мы узнали от АМ, что это три отдельные акции, не связанные друг с другом на смысловом уровне, а не части одной акции). Все эти молотки во второй акции были знаками, как бы языком. АМ держал папку с описаниями акций и переводил их в молоточный язык. Большой железный – первые акции на Киевогорском поле, более поздние – железные молотки поменьше, деревянный молоток – акции в других местах, резиновый – домашние акции. Смысл моментов, когда АМ сам стучал кулаком, остаётся до сих пор непрояснённым.
Насчёт пояснений нужно сказать, что все они давались уже после действия, т.е. его понимание (хотя бы частичное) происходит только ретроспективно, а во время действия зритель, как ему подобает, напряжённо не понимает или неправильно понимает, что происходит (определение «пустого действия»). И тут снова вспоминается предисловие к 1-му тому «Поездок за город». Во всем видна схема, заложенная ещё в начале деятельности группы, что добавляет аутентичности опыту, о котором до этого знал только понаслышке. Подготовительная часть – путь к месту акции и ожидание, непонимание в процессе, пояснения после акции. Кроме того, насколько можно что-то понять из объяснений, попадаешь словно бы в зеркальный лабиринт, акции – это примечания и комментарии к другим акциям, что некоторым образом оправдывает и подтверждает саму идею «паломничества».
Непонимание или буквально неразличение действий участников акции наиболее ощутимы с позиции внешнего наблюдателя, именно поэтому АМ уже после акции сказал, что она является наиболее правильной, отвлеченной, т.к. внешний наблюдатель буквально и эпистемологически находится на дистанции. На расстоянии 100-150 метров содержание действий почти неразличимо, понятно только, что группа людей передвигается и что-то делает. АМ, комментируя то, что идея «внешних зрителей» не была реализована, сказал «это было самое важное в акции, но самое важное никогда не получается». Но этот наш отчёт – свидетельство о том, что оно в то же время и получилось.
Так и не став технически внешними наблюдателями, мы всё же ими оказались. Хотя мы видели, что делают участники акции, мы всё равно не могли считать смысл действий. Неразличимость как концепт, так же как внимание к переходным состояниям, связывает эстетику КД с китайской живописью. Это такое овеществление/воплощение предельной метафизической установки – неразличимости формы и пустоты. Даже если зритель (свидетель) физически различает, что происходит, он все равно постоянно находится в непонимании, словно пытаясь разгадать коан. Мы не пережили физической неразличимости, но пережили неразличимость присутствия и отсутствия смысла – предельную основу любой тайны и любой загадки, стали своего рода Свидетелями тайноделания. «Самое важное – тайна».