Примерно в середине марта я получил письмо с предложением сделать самостоятельно очередную вещь из серии наших “личных” акций, причем было указано, что эта рассчитана именно на условия и специфику моей якутской жизни. В конверт было вложено и первое сопроводительное письмо. Я, естественно, был рад этому предложению и стал ждать посылку. Исходя из содержания первого письма, я предположил, что мне нужно будет повесить или установить на краю поля либо какой-нибудь лозунг, подобный работам 1977-78 гг., либо какую-то мягкую конструкцию. В своих предположениях я большей частью исходил из возможностей объема посылки - ибо что еще можно послать по почте, чтобы этот объект поддавался перспективному обозрению - на что указывалось в пункте 4 (1-ого сопроводительного письма), - но не был бы громоздким и тяжелым. В ближайшее время из телефонного разговора с А. М. выяснилось, что мне придется залезать на деревья, т. е. мои догадки частично подтверждались, причем А. М. посоветовал мне подыскать подходящую пару деревьев заранее. Найдя за городом поле нужного диаметра и обследовав растущие на опушке деревья, я обнаружил, что залезть практически ни на одно дерево невозможно: в данной местности высокие деревья имеют, как правило, высокую крону при почти голом стволе, т. е. ветки начинают расти лишь на высоте 6-7 м. от земли. Следовательно, до получения посылки мне нужно было решить техническую проблему: как забраться на дерево, да еще укрепиться на нем для предстоящей работы. Выход вскоре был найден: металлические клинья длиной около 30 см были изготовлены по моему заказу на местном заводе. Пока их делали, я успел получить посылку, еще два сопроводительных письма и отправил телеграмму, подтверждающую мою готовность. Посылка была на ощупь мягкая и цельная, так что я предположил окончательно, что это какой-то лозунг. 12 апреля я отправился на место со всем оборудованием, включая посылку, письма, фотоаппарат, молоток, клинья и т. п. На опушке леса я нашел выбранные деревья, отстоявшие друг от друга на 25 м и начал забивать клинья в стволы. Тут вдруг выяснилось, что я могу вбивать их, лишь стоя на земле: забравшись на уже вбитые клинья и держа в одной руке молоток, а в другой очередной клин, мне не удавалось сохранить равновесие при работе - нужны были пояс или веревка. Вдобавок резко испортилась погода, повалил снег, так что я решил возвратиться, оставив рюкзак со всеми вещами в лесу под снегом. Настроение было, конечно, испорчено, тем более, что я устал и вымок - работать приходилось по колено, а то и по пояс в снегу. На следующий день, 13 апреля, я захватил веревку солидной прочности и вновь поехал на поле. На этот раз я сумел приспособиться, хотя работа эта даже с веревкой, обвязанной вокруг пояса и ствола, была очень тяжелой. Забравшись таким образом на высоту 6 м или выше я распаковал посылку и прочитал второе письмо. В посылке действительно оказался лозунг, текст которого был закрыт черной тряпкой, прошитой леской по краям; леска была намотана на 4 бобины. (Ранее меня предупреждали, чтобы я обращался с посылкой осторожно и не повредил какую-то леску - вот почему у меня возникли вначале ассоциации с некой легковесной паутинообразной конструкцией, которую надо повесить в лесу). Теперь мне предстояло одному повесить этот лозунг ровно и симметрично, причем вес намокшего полотна был уже солидный, а порывы ветра бывали временами довольно сильными. Больше всего я боялся, так же, как и “изготовители” (в посылку была вложена масса разных инструкций, советов и рекомендаций), что черное полотно спадет при повеске и задача акции не будет выполнена. Однако все получилось удачно даже без каких-либо расчетов и вычислений: лозунг повис вполне ровно и красиво. Когда же я стал вытягивать вертикальные боковые лески, правая за что-то зацепилась и скомкала весь край; пришлось снимать правое крыло, вынимать леску и натягивать лозунг заново; при этом край черной тряпки чуть отогнулся, обнажив красные буквы в конце лозунга, - догадаться, впрочем, о словах, которым эти буквы принадлежали, было невозможно, да я и не старался: время поджимало, а мне еще предстоял маршрут в поле по “целине”. Забрав с собой вещи и разматывая сразу по две бобины, я отошел в поле на полную длину лесок (на 130 м), т. е. мне пришлось трижды преодолеть этот путь в глубоком снегу. На окончательной позиции, стоя в поле перед лозунгом, я прочитал третье письмо. Накопившаяся усталость и даже раздражение, возникшее из-за всех помех, сменилась удивлением, каким-то катарсическим смехом, пониманием и согласием. Следуя указаниям, я выдернул лески, отойдя соответственно с бобинами влево и вправо от своей позиции: здесь все прошло гладко, несмотря на расстояние. Теперь мне предстояло сфотографировать открывшийся лозунг и уйти от него прочь, так и не узнав его содержания. Однако, смотря в видоискатель на лозунг, я вдруг обнаружил, что могу, при желании разобрать текст даже с такого расстояния! Искушение, конечно, было велико, но я сумел побороть его еще раньше: при получении посылки, писем, развешивании лозунга и т. п., поэтому, чтобы не испортить замысла вещи, где мое зрение учтено не было, я просто старался не вглядываться в лозунг, несколько раз сфотографировал его и ушел.
3 апреля 1980 г.