Рассказ С. Летова об акции "Выстрел"

Начну с того, что перед началом акции все участники мало-помалу пришли в нервозное состояние. Приехали на поле за час до сбора публики у Савеловского вокзала, но много времени потеряли на поиски брошенного на поле реквизита (после неудачной попытки проведения акции за три недели до этого) и ожидание отправившегося за лопатой Коли. Мы с Андреем пошли искать следы серебряного шара и крыльев, но ничего не нашли. В половине первого начали судорожно засыпать пшено в мешки, привязывать их к древкам, устанавливать занавес на сильном ветру. Лопаты подходящей не оказалось - копали ямки черт знает чем. Когда мы в первый раз залегли в выкопанные "могилки", оказалось, что нас видно со зрительского места. Наконец, когда до прихода зрителей по моим расчетам оставалось минут 15, я начал остервенело копать то подобием лопаты, то руками и вырыл подобающий окоп, из которого меня не должно было быть видно со смотровой площадки. В этом же состоянии спешки я улегся в свой окоп. Имел он глубину до 50 см. И бруствер со стороны, обращенной к публике.

Первое странное ощущение - это неожиданный покой: день был весьма ветреный, а лежа в "могилке" я ветер поначалу совсем не ощущал. Итак, я стал ждать начала акции, вслушиваясь в доносящиеся в мою яму звуки. Лежал я на спине, лицом вверх, головой в сторону предполагающейся публики. Двигаться было практически невозможно. Яму удалось вырыть такую, что все мое тело соприкасалось с ее стенками. Итак, слышал я каких-то птиц, шум деревьев, машин и самолетов и еще один странный звук, напоминающий скрежет какого-то грандиозного заржавленного механизма. Доносился он из того леса, в сторону которого были направлены мои ноги. Слышно было еще как осыпается высыхающая земля с краев "могилки" и бруствера.

Перед тем как оказаться в яме я посмеивался над тем, что у Андрея будет повод для спекуляций о мнимой смерти (инициации, пустом действии, пустом времени и т.п.) Однако невольно сам постепенно впал в какое-то особое состояние. Землю я ощущал почти как одно целое с самим собой. Я чувствовал ее всем телом неподвижно, как бы медленно срастаясь с ней. Надо мною двигались облака, в них происходили удивительные метаморфозы. Слышались какие-то близкие или далекие звуки (это было непонятно из-за того, что ÿ был в яме), осыпалась земля: мне все стало одинаково безразлично - я все осознавал, но оно как-то существовало само по себе, так же точно как я с землей. Мыслей почти не было, была какая-то языковая тишина. Я отмечал все в виде ощущений и на каком-то животном доязыковом уровне. Время шло удивительно быстро: глаза я не закрывал, не спал, ни о чем не думал, ничего не хотел и в то же время иногда посматривал на часы, с удивлением обнаруживал, что прошло то 15 минут, то 20 минут...

Я стал безразличным свидетелем, абсолютно пассивным (свидетелем чего?..). Появилась мысль: после смерти все будет точно так же. Это - модель поñëåсмертия. Ничего напыщенного и искусственного в ней тогда не было, и это тоже странно... Внутри меня стало тихо, как в заброшенном, покинутом хозяевами доме. Приблизительно через два часа после того, как я залег в яме, у моих ног появился Кизевальтер. Я ему очень обрадовался. Иногда до его появления мне казалось, что отдельные доносившиеся до меня звуки - это публика, что акция уже началась, идет, может быть, уже кончается - а я не различаю условных сигналов, лежа в своей яме - и потому сам не играю, чем проваливаю всю звуковую часть акции.

Интересно, что впоследствии оказалось, что Андрей не слышал моих ответных сигналов, лежа в своей яме, и свистел просто через определенные промежутки времени.

Итак, я очень обрадовался Кизевальтеру и просил его рассказывать о том, что он видит, ибо я видел только его. Он сообщил мне, что на поле приехала какая-то машина, из нее вышел какой-то человек официального вида. Я решил, что это конец акции, но вставать не надо, лучше оставаться невидимым (то есть так как я ничего не вижу, то и я невидим). Затем Андрей что-то сказал этому человек и машина уехала. Постепенно около меня собрались все трое: подошли Коля, Андрей... Я им радовался (ведь я столько времени был совсем один). Потом они разошлись в разные стороны, и я старался представить, что происходит на поле - оно представлялось мне огромным пространством, нà котором происходит нечто праздничное, театральное (в полной тишине).

Послышался тихий свист издалека. Я решил, что это Андрей и через пять секунд взял на корнете до, до-си бемоль... Дудел я громко, повернувшись на бок, чтобы раструб корнета не возвышался над "могилкой": на корнете (меняя мундштуки - трубочный и корнетный) и на флейте-пикколо, отвечая на свистки Андрея. Кроме его свистков я слышал несколько раз и другие звуки похожей окраски, они носили какой-то провоцирующий характер. Мне очень хотелось ответить на них, но нельзя было... Иногда (независимо от свиста Андрея) я дудел на стебле гигантского трубочника (низкий гудящий звук). Потом ко мне подошел Коля (и еще двое) и сказал, что акция окончена, они пришли вывести меня из ситуации. Я попробовал, играя на корнете, сесть. Получилось это с трудом, со значительным усилием. Чувствовал я себя очень странно, как после сна... Когда мы шли к станции, я чувствовал себя полностью дезориентированным, как-то отупевшим, опустошенным и расслабленным, мысли приходили с трудом, лоб горел... Я старался не отставать от идущих впереди меня. После того, как я увидел заросли гигантских трубочников, это прошло.

Дома я почувствовал сильную усталость и сразу же уснул...

Еще несколько дней я был в каком-то измененном состоянии сознания....