Раньше в «предисловиях» определялись (и исследовались) эстетические пространства, которые лишь возможно обнаруживались в акциях. Они могли быть найдены при определенном дискурсивном усилии. Места, где производились эти усилия - не сами акции. Акции - чистая событийность. Из них можно было вычитать что угодно- тем более, когда речь идет о деятельности КД, состоящей, в сущности, из очень простых действий - перемещений по полю, исчезновений, качаний ветки под ветром и т.п. Последовательность же эстетических горизонтов выстраивалась в предисловиях и комментариях, т.е. в книжных местах дискурса, жанры которых в 90-е годы оказались чрезвычайно зыбкими, чаще всего совершенно недоступными. При этом два других жанра- дескрипция и нарратив- по-прежнему полноценно присутствуют в 7 томе. Похоже, что одно из главных событий в процессуальной стратиграфии нового этапа КД (с 95 года) - почти полное отсутствие дискурса или, по крайней мере, его фрагментарность (а не системность, как было раньше). И особенно касается это жанра «предисловия», где дискурс обращен не только «назад», к уже обнаруженным эстетическим тенденциям, но и «вперед», в будущее. В нем выстраивались интенциональные перспективы для последующей работы. И это наличие чего-то впереди, пусть и смутное, было целеполагающим. В то время как на новом этапе деятельности КД (7 тома) ничего подобного не просматривается.
Дискурс был прерван на уровне 6 тома «Поездок», где отсутствовало предисловие в традиционном смысле. Место предисловия занимают там два диалога историко-аналитического (и даже местами нарративного) характера. И все же акции 6 тома строились не в «безвоздушном пространстве», а на довольно плотных целеполаганиях предисловия 5 тома «Поездок» (обращенного «вперед»), и ряда статей, помещенных в том же томе. Акции же 7 тома, предисловие к которым здесь обсуждается, таких оснований не имели. Их событийности возникали на «пустом месте» и в такой же (не дискурсивной) пустоте обрывались, не связанные друг с другом эстетическими горизонтами преемственностей. И хотя в некоторых из них можно усмотреть общий пластический тематизм (например, «мосты» и «вертикали» в акциях «Поднятие», «Лихоборка», «Трансцендирование» - или еще что-то в этом роде), с точки зрения прежнего дискурса КД они представляют собой набор разрозненных событий.
Лично мне психологически было очень трудно их организовывать. Каждая последующая акция не опиралась на вспомогательную энергетику предыдущей, как это было в 70-е и 80-е годы. Их приходилось готовить как бы с полного «нуля» и в крайне неблагоприятных для жанра такого рода акций культурной атмосфере и общественном контексте. Возникающие интерпретации, чрезвычайно банализированные, «подлипали» к текущим социально-политическим обстоятельствам. Например, шизоанализ манипуляций с «трубами» (в акциях «Лихоборка», где зрители стояли на трубе и в акции «Труба» - см. соответствующие материалы) вертелся исключительно вокруг проблемы «экономики трубы» (нефтяной, газовой), на которой основывалась российская политэкономия текущего момента. То есть шизоанализ превращался в фельетон. Конечно, шизоаналитический дискурс, во второй половине 80-х годов заменивший собой фактографический, и не мог продолжаться слишком долго в тех волнующих очертаниях метода, в которых он был представлен в 3, 4 и 5 томах ПЗГ. Превращаясь в автоматизм (уже на уровне 5 тома), он полностью, на мой взгляд, деконструировался в том числе и в шизофельетонизмах 90-х годов, перестав быть дискурсом (если мы будем иметь в виду под этим словом преимущественно процесс экзистенциального понимания).
Метатекст корпуса акций 7 тома, с моей точки зрения, становится более привлекательным, если рассматривать этот корпус как продолжение, или, точнее, как вторую часть 5 тома ПЗГ - именно в силу их дискретности, а в некоторых случаях и вариантности по отношению к предыдущим акциям (например, «Археология света» из 7 тома - «Фонарь» из 1 тома и т. п.). В Общем списке всех описательных текстов акций КД и ПЗГ я так и построил последовательность и нумерацию акций. Последняя акция 5 тома - «Ангары на северо-западе» (1989) в этом списке стоит под номером 61. Следующая акция, под № 62, - акция «На горе» (1990) - первая акция этого, 7 тома ПЗГ. То есть после списка акций 5 тома сразу идут акции 7, а не 6 тома. Первая акция 6 тома ПЗГ - «Розетка» (1991) в этом общем списке следует за последней акцией 7 тома - «Трансцендирование» (1999) и стоит под номером 76. По времени осуществления акция «Трансцендирование» - последняя. Но список замыкает не она, а заключительная акция 6 тома - «Запуск воздушного змея в Проре», которая была осуществлена в 1994 году. Таким образом 6 том ПЗГ дискурсивно опережает 7 том.
С 1991 по 1994 год КД не работало. В этот период времени создавались акции 6 тома (А. Монастырский, С. Хэнсген) вне рамок КД. И это было правильное положение дел с точки зрения истории групп (всегда имеющих конец). Мне кажется правомерным - на горизонте экзистенциального историзма - именно такой порядок расположения акций: список 6 тома завершает общий список акций КД и ПЗГ. На метауровне - по отношению ко всем томам ПЗГ - этого Общего списка (описательных текстов), акции, осуществленные в рамках КД после 89 года полагаются как продолжение 5 тома.
В 6 томе «Поездок за город» доминирует интенциональная завершенность «принципа томов» КД как напряженной эстетической составляющей построения метатекста. С точки зрения «здравого» (хронологического) смысла 7 том, естественно, следует после 6 тома и все эти рассуждения и манипуляции с последовательностью томов проблематизируют лишь отношения между жанром - «Поездка за город» (6 том) - и номенклатурной мифологией группы «Коллективные действия» (все остальные тома, включая седьмой). Но поскольку книжный дискурс - это прежде всего литература, то подобного рода перестановки, на мой взгляд, вполне допустимы (литература и хронология находятся в свободных отношениях друг с другом). Кроме того, баланс между событийностью (в данном случае - хронологичностью) и литературностью мне представляется интересным местом в дискурсе КД. [ Этот кусок я пишу значительно позже, занимаясь редактированием довольно грязного текста данного предисловия в попытке как-то редуцировать его чрезмерную параноидальность и выяснить для самого себя: является ли мое желание так и оставить корпус шестого тома после седьмого полным бредом или на то есть какие-то более осмысленные основания. Впрочем, если даже это бред, то я все равно хочу настоять на нем в рамках этого предисловия как на текстовом событии, отражающем вполне нормальное чувство раздражения от неизбежности хронологии, от принципа «книга за книгой», «год за годом» и т.д., который иногда - хоть это и не справедливо и неправильно - кажется чрезвычайно каким-то гнетущим и мешающим дальнейшему «передвижению», как тяжелые болотные сапоги, спасающие в одном месте и ненужные в другом.
Теперь я думаю, что 6 том ПЗГ - это тоже КД, только в составе двух человек - АМ и СХ. И поскольку он в эстетическом смысле как бы более «продвинут», чем 7 том (и здесь преимущество «продолженности» перед «возобновленностью» для меня совершенно очевидна: «в правильном месте правильные сапоги»), я и стараюсь как-то это подчеркнуть, «продвигая» шестой том (прегнантную эстетическую «продолженность» КД) «дальше» седьмого (волевая мифологическая «возобновленность» группы почти в прежнем составе с 1995 года) ].
В 6 томе выстраивается внешняя позиция по отношению к понятию «ряда». Даже если мы говорим о «полевой» эстетике, не линеарной, с бесконечным пересечением линий и перспектив, мы не можем избавиться от многослойности, от ритма «поле за полем» и от рядности (пусть только механической) порождающих парадигм. Дискурс как экзистенциальное понимание (в практике КД) в свой «плотный» период 1 - 4 томов, на мой взгляд, выстраивал прежде всего парадигмы серий, а не сами серии, которые возникли только в 5 и 7 томах.
В 6 томе (речь идет именно о книге, а не о конкретных акциях 6 тома) была сделана попытка - и до сих пор она кажется мне удачной - работать вне того ряда парадигм, который возник в результате составления акций в тома ПЗГ. Понятно, что акции 6 тома имеют свою «рядность». Но по отношению к другой (общей) «рядности» списка акций 1 - 7 томов (без 6-ого) они составляют единое целое, располагаясь как бы под одной («другой») обложкой метаинструментальности, вне конкретного (рабочего) инструментария прежних парадигм (с помощью которых были построены, например, «Палатка-2» в 5 томе, «Библиотека», «Шведагон» и «Археология света» в 7 и т.д.). Этой «обложкой» (пластическим ее выражением были большие черные тетради, участвующие практически во всех акциях 6 тома) они отделены от парадигм, породивших те или иные серии.
Важнейшая для понимания интенции 6 тома акция - «Средства ряда» (1991). Она построена на конструировании «зоны, откуда не видны ангары», о которых идет речь в акции «Ангары на северо-западе». Архитектурный дискурс этих «ангаров» (строений на краю Киевогорского поля, возникших в годы работы КД) является заключительной «сценой», финалом тринадцатилетней истории общего (старого) акционного сюжета КД 76-89 годов. В «Средствах ряда» намечается демонстрационная зона другого сюжета, который мы начали разрабатывать в 7 томе. Причем этот новый сюжет КД (в его экспозиционной прегнантности) возник лишь в 1995 году, под Римом, когда была сделана акция «Археология света».
Три первые акции 7 тома («На горе», 90, «Банки», 90, и «Лозунг-90» уже (и ещё) не подписывались КД. «На горе» и «Банки» подписаны «Списком авторов», а «Лозунг-90» - С. Х. и А. М. Таким образом период с 1990 по 1994 годы для нашего акционного жанра был периодом постепенного выхода из последовательно-документационного (архивного) «принципа томов КД» (через 6 том ПЗГ). В это же время лично для меня наступил «инсталляционный» этап, естественно вытекающий из акционной деятельности и являющийся ее разновидностью (см. предисловие к моим инсталляциям в разделе «Индивидуальные акции и работы членов КД, имеющие отношение к «Поездкам за город»).
Половина 6 тома занимает завершающий его раздел «Боги», составленный из 75 листов, ксерокопированных из книги Локели Чандра «Эзотерическая иконография японских мандал», Индия, 1971. В самой книге листов значительно больше. Все они представляют собой черно-белые контурные изображения буддийских божеств и символов. Книга - большого формата (размер приблизительно А2). Структура 6 тома построена таким образом, что полевые акционные пространства как бы переходят в книжные. Здесь мы имеем дело не просто с томами документации (фактографическим дискурсом), как это было раньше в томах ПЗГ (за исключением 4 тома), а с книгой как с объектом эстетического исследования.
О четвертом томе следует сказать особо. Обычно в книге присутствует два обязательных элемента: страницы и переплет. Занимаясь акционной деятельностью с 76 года и работая над акциями 4 тома “Поездок за город”, мы “расширили” количество элементов книги следующим образом. Во-первых, делая загородную акцию “Лозунг-86”, копая землю, замазывая черной краской карту и вообще совершая разного рода подозрительные манипуляции, мы, тем не менее, определили (“назначили”), что текстом этого лозунга будет предисловия к 4 тому “Поездок”, в котором об этой конкретной акции практически ничего не сказано. Во-вторых, осуществляя акцию “ЗА КД” на МКАД, где мы закладывали под снег карты на зиму и найдя на обочине дороги синюю занавеску на металлической раме (такие занавески раньше использовали на задних стеклах государственных черных волг), мы решили переплести четвертый том “Поездок” в эту ткань (в два полутома) и придать самому процессу переплетения статус самостоятельной акции через присвоение ей названия: “Нажимать на гнилые места золотого нимба”. Панитков сделал три переплета по два полутома каждый (четвертый до сих пор еще не переплетен). В список акций был помещен описательный текст с этим названием, которое так же не имеет никакого отношения к процессу переплета, как и предисловие к четвертому тому не имеет никакого дескриптивного отношения к акции “Лозунг-86”.
И однако на уровне действия все эти четыре вещи: предисловие, сама акция на горе, описательный текст акции “Нажимать...” и переплет связаны между собой. Два полутома в синем нейлоне как бы постоянно тащат за собой “привязанные” к ним события (но не на «веревках» простого рассказа о них, а в сложной структурно-дискурсивной сети всего комплекса “текст-событие”), которые невозможно точно повторить (акцию на горе и акцию переплетения). То есть у этой книги нет четких “материальных” границ, краев - один ее “отросток” болтается где-то на расстоянии 70 км. от Москвы (в связке: “текст предисловия - действие”), а другой (в физическом смысле - это просто переплетная ткань), в виде уже скорее не «отростка», а некоего слоя - как бывает вокруг семантического ядра слова - окружает книгу наподобие “синего гравитационного смещения” (в направлении: “текст названия действия - объектность книги”).
Через манипуляции с отношениями смысловое поле этой книги как вещи задано постоянно ускользающим. Можно сказать так, что к нему «нельзя подойди вплотную» и «дотронуться рукой» - рука или проваливается куда-то сквозь, внутрь или не достаёт до “поверхности” смысла - всегда будет не хватать какой-то “одной буквы” (под “рукой” я здесь понимаю “руку интерпретации”), поскольку любая “буква” будет неправильной, а “правильная” тут же втаскивает читателя “внутрь” книги, не давая ему времени понять, какой же именно была эта “правильная” буква. То есть граница между текстом и действием постоянно мерцает. Кстати, этот принцип мерцания между действием и текстом заложен практически во всех наших перформансах на уровне события, но здесь он реализован и в виде книги. Это “акционная книга”, но с которой нельзя совершить никакого действия, кроме акта созерцания по определенным направляющим. Предметом же изображения этой книги становится все то, что не входит в физические параметры “материальности”, но это “все” - не что-то “духовное” и противопоставленное материальному, а прегнантные слои событийности, перспективы её полей - и книжных, и загородных.
Объектность, «книжность» 6 тома решена более грубо. Во всяком случае это касается внедрения в структуру тома определенным образом составленного раздела «Боги»: на последних листах антропоморфные персонажи сначала трансформируются в символы, а на самом последнем листе представлены в виде орнаментальных виньеток по углам. Однако, несмотря на иронию и даже самопародийность этого ряда «богов» за счет подчеркнутой названием раздела чрезмерной «прямизны» жеста, идеологичность этого внедрения очевидна. Наверняка не в последнюю очередь именно идеологичность этого завершающего раздела мотивирует мои сомнительные манипуляции с 6 и 7 томом (то, что я поместил в Общем списке акций шестой том после седьмого).
С другой стороны, на уровне тетрадей, обложки которых включены в 6 том вместо фотографий акций, книжный дискурс 6 тома представляется не менее сложным и напряженным, чем в четвертом томе.
В 9 (из 11) акций 6 тома использовались черные сброшюрованные тетради размером А2 (то есть того же размера, что и оригинальная книга Чандра). В них помещались совершенно разные материалы. Правда, в одной из них (акция «Открывание») были использованы несколько ксероксов из упомянутой книги - в оригинальном размере. Таким образом можно предположить, что ряд этих акционных тетрадей соотносится в том числе и с оригиналом книги, фрагмент которой составил раздел «Боги». Здесь, на мой взгляд, и полагается та метапарадигма (по отношению к принципу «поле за полем», «том за томом»), о которой я писал выше.
Событийность акций 6 тома реализовывалась в первую очередь не в переживаниях на поле действия, а в создании совершенно другой рядности, другого событийного пространства, которое генерировалось и координировалось черными тетрадями. Элементы этого ряда - оригинал книги Чандра, 13 тетрадей (в одной акции их было сразу 3) и 6 том ПЗГ - в акционных сочетаниях создали собственное событийное поле (со своей «стеной дальнего леса», «зонами», «краями», «направлениями», «ветром», «освещением» и т.д.).
Итак, в 6 томе возникло новое демонстрационное пространство. Не совсем правильно называть его «книжным дискурсом» (хотя это и наиболее близкое наименование по смыслу), поскольку там в качестве «строительных материалов» присутствуют и другие элементы.
В единственной акции 7-ого тома - «Трансцендирование» - использовались материалы из раздела «Боги» 6-ого тома: две буддийские иконы, коллажированные в изображения рыб. Эта последняя акция 7 тома по своему пластическому материалу как бы «присоединяется» к акциям 6 тома, «трансцендируется» в демонстрационное пространство «книжного дискурса». Но там нет ни тетрадей, ни каких-то других книжных форм. В ней использовались 8 вырезанных из бумаги контуров рыб с «медальонными» вставками упомянутых буддийских персонажей. Надо сказать, что чисто эстетически именно эта акция (единственная в 7 томе) была воспринята мной «с чувством глубокого удовлетворения» (в отличие от других акций тома). Только теперь, когда я пишу это предисловие, я понимаю причину особого отношения к этой акции: ее событийность выстраивалась в той новой демонстрационной зоне «книжного дискурса» (условно), очерченной 6 томом ПЗГ. В то время как другие акции 7 тома связаны большей частью с фактографическим и объектным дискурсами, разработанными еще в предыдущих томах «Поездок», документационных в своей основе.
В начале 1990 года, сразу после выхода 5 тома ПЗГ, мы с С. Хэнсген и Г. Кизевальтером сняли двухчасовой видеофильм «Депо» на станции «Депо» Савеловской железной дороги. Фильм снят зимой и представляет собой секвенцию видов железнодорожной платформы, окружающих ее мест, поездов и т.п.. Иногда за кадром читаются отрывки из справочника «Снег». На этой станции мы встречали наших зрителей первых акций 70-х годов, проведенных на Киевогорском поле. Путь от этой станции шел через лес, пешком. Несколько позже зрители стали приезжать на станцию «Лобня» и дальше ехали на автобусе до поля.
С этого фильма начался ряд видеозаписей (в основном сделанные С. Хэнсген), которые не просто документируют акции, но имеют и самостоятельное эстетическое значение - как часть нового демонстрационного пространства, обнаруженного в процессе работы над 6 томом. У меня нет задачи более углубленно анализировать особенности этих видеозаписей. Скажу лишь, что, на мой взгляд, в них делается акцент на экспозиционные обстоятельства (с точки зрения теории экспозиционных/демонстрационных знаковых полей) протекающей событийности. Зритель этих записей в большей степени имеет дело с метафизикой места (где обязательно участвует временной созерцательный план эстетического дискурса), чем с документацией той или иной акции. Речь идет прежде всего о трех видеозаписях акций 6 тома - «Средства ряда», «Открывание», «Десятая тетрадь» и примыкающих к ним записях из 7 тома - «Археология света» и «Места № 40 и 41». То есть мы видим, что, кроме черных тетрадей 6 тома, демонстрационная зона нашего «книжного дискурса» формируется и этими видеозаписями.
Если попытаться представить себе пластику, «эмпирику» этой демонстрационной зоны (по аналогии, например, с эмпирикой Киевогорского поля, которое может быть зеленым, вспаханным, горбатым, мокрым, под серым или солнечным небом и т.д.), то она будет представлять собой «инсталляцию», составленную из: 1. Книги Чандра (такого-то цвета, формата, толщины и т.д.), 2. Шестого тома ПЗГ (кроме манускрипта в обычном формате А4 есть еще и книга в формате А3), 3. 13-ти черных тетрадей (различным образом сброшюрованных и этикетированных), 4. Нескольких определенным образом оформленных видеокассет (из «Видеотеки» С. Х.), начиная с видеозаписи «Депо».
Эта «инсталляция» может быть дополнена и некоторыми другими элементами. Из таких существенных дополнений я хотел бы назвать книжный объект «Путешествие в Лейден» (1995, С. Х., А. М.). История его следующая. Как-то роясь в библиографических справочниках в библиотеке Рурского университета (Бохум) в поисках старых китайских романов, переведенных на немецкий язык, мы нашли указание на роман Сюй Чжунлиня «Возведение в ранг духов» (или «Удел бессмертия», ХVI век, в немецком переводе «Die Metamorphosen der Gotter»), изданный в Лейдене (Голландия) в 1912 году. Мы поехали в Лейден с намерением найти в букинистических магазинах это издание. К нашему удивлению, мы обнаружили его в первом же магазине! Учитывая крошечный тираж и давность издания, можно понять то воодушевление, которое мы испытали, увидев перед собой эти две большого формата, в мягких обложках, неразрезанные толстые тетради! Оказалось, что переведена только первая половина романа. Вторая половина дана в виде кратких пересказов глав. В Бохуме мы переплели в мастерской эти две тетради, соединив их под одной твердой черной обложкой. Получилась большая толстая книга, на лицевую сторону которой мы попросили поместить небольшими золотыми буквами фактографическую надпись: Die Reise nach Leiden. 3. 8. 1995. А. М., S. H. У меня нет сомнений в том, что все это приключение с поездкой в Голландию и сам объект «Путешествие в Лейден» имеет прямое отношение к «книжному дискурсу» 6 тома ПЗГ (или точнее - «книжному дискурсу» КД, поскольку, как мы увидели, речь идет не только о 6 томе, но и о многих других элементах, составляющих «материальную часть» этого дискурса).
* * *
Несмотря на то, что во второй половине 90-х годов нам удалось провести 2 акции на Киевогорском поле («Негативы» и «Шведагон»), оно уже практически непригодно для дальнейшего акционного использования, так как интенсивно застраивается дачами, а «западная» часть окружающего поле леса почти вся вырублена (сквозь вырубку просматривается Рогачевское шоссе). Впрочем, лично для меня период «плотной» герметичности этого поля закончился еще в 1985 году («Ворот») и все последующие акции, проведенные там, я воспринимал как деконструирующие предшествующий десятилетний сюжет (мое метафорическое «залегание» в яму в акции «Комедия» в 1977 году как бы «вскрывалось» сначала в акции «Произведение изобразительного искусства - картина», а потом деметафоризировалась и сама яма в акции «Прогуливающиеся люди вдали - лишний элемент акции»).
В топографии КД есть еще одно место, где нами проведено 11 акций (начиная с индивидуальной акции Н. Алексеева «Речь» из первого тома ПЗГ). Оно расположено вдоль Яузы между Сокольниками и Лосиным островом. В «Словаре терминов московской концептуальной школы» в статье «Шизоаналитические места Москвы и Московской области» я назвал это место «Ростокинский треугольник», имея в виду, что эта территория как бы координируется заводом «Красный богатырь», Лингвистическим университетом (бывший МИФЛИ - 1931-1941 гг.) и библиотекой народов СССР (ныне России), составленной из изданий на языках СССР и России и соответствующих словарей. Все эти учреждения располагаются в районе Ростокинского проезда и имеют свою особую многоэтапную историю, связанную с судьбой русского языка как имперского по отношению к множеству других языков советской и российской территорий. К этим трем основным составляющим экспозиционного знакового поля «Ростокинского треугольника» примыкает и железнодорожной мост Ярославской ж.-д. над рекой Яузой, как бы ограничивающий эту зону с западной стороны.
Из 7 тома на территории «Ростокинского треугольника» было проведено 3 акции - «Поднятие», «Рассказы участников» и «Трансцендирование». К ним - расширяя это поле на запад - можно отнести еще две: «Лихоборка» и «Места № 40 и 41», поскольку их экспозиционные поля определенным образом соприкасаются с «Ростокинским треугольником». Железнодорожный мост Окружной железной дороги акции «Лихоборка» построен над одноименной рекой, впадающей в Яузу не далеко от железнодорожного моста Ярославской ж.-д. «Ростокинского треугольника» (акции «Поднятие» и «Трансцендирование»). А с расположенной на территории ВДНХ прожекторной вышки, где проходила акция «Места № 40 и 41» вероятнее всего поздней осенью или ранней весной, когда не мешает листва на деревьях, виден мост над Лихоборкой (на самом деле его заслоняют деревья Ботанического сада, но в идеальной конструкции при определенных условиях он вполне может быть виден). Если обратить внимание на связи между местами и объектами акций, возникает интересная экспонема. Она инсталлируется возможным «визуальным лучом» между прожекторной вышкой («Места № 40 и 41») и мостом акции «Лихоборка», который, в свою очредь, «водным путем» (поскольку Лихоборка впадает в Яузу) входит в состав экспозиционного поля моста над Яузой («Поднятие», «Трансцендирование») и далее, по течению Яузы, эта водная экспонема примыкает к техническому мосу над Яузой («Розетка»), составленному из двух железных труб.
Этот технический мост находится в непосредственной близости к заводу «Красный богатырь» с его доминирующей над всем районом высокой кирпичной трубой, которая, возможно, опять же при определенных условиях, видна и с моста над Лихоборкой. В этом случае, кроме водной связующей всей этой конструкции («гидродискурса»), можно говорить о втором визуальном луче, участвующем в «воздушном» («аэродискурсионном») конструировании расширенного варианта «Ростокинского экспозиционного треугольника» КД, который таким образом связывал бы его западный и восточный края - мост над Лихоборкой и завод.
Интересен пластический материал элементов этого экспозиционного поля (языкового по своей сущности, поскольку речь идет о ментально-лингвистической структуре) с доминирующими стихиями «железа и воды». Во-первых - сочетание железных арматурных конструкций прожекторной вышки, железнодорожного моста над Лихоборкой и «технического моста» над Яузой (железнодорожный «Мост над Яузой» тоже имеет железную арматуру, но она не так бросается в глаза из-за мощных каменных опор).
Во-вторых - наличие различных труб как значимых элементов некоторых акций 7 тома (здесь следует упомянуть и акцию «Труба», правда, имеющую отношение ко всему этому делу не по месту, а по названию и использованию в ней трубы). Зрители «Лихоборки» стояли на очень толстой железной трубе, перекинутой через реку параллельно мосту. Затем - две дугообразные металлические трубы «технического моста» и высокая кирпичная труба завода «Красный богатырь». Прожекторная вышка также сконструирована в виде четырехгранной арматурной трубы и забраться на нее можно только по расположенным внутри нее лестницам.
И, наконец, в-третьих - вода двух рек - Лихоборки и Яузы. «Водный» элемент очень важен для 7 тома и вообще для понимания «гидродискурса КД», который чрезвычайно усилился именно в 7 томе Поездок.
Небезъинтересно указать на тот факт, что на заводе «Красный богатырь» изготавливаются резиновые изделия - галоши, ботики, резиновые и болотные сапоги - и т.п. То есть предметы обихода, защищающие от воды (именно там, в магазине при заводе мы с Елагиной купили две пары болотных сапог для акции «Шведагон», которые оказались очень кстати из-за глубокого снега на поле).
Итак, этот завод в ментальном смысле можно рассматривать как своего рода «плотину» для «гидродискурса»: Яуза протекает по территории завода и дальше течет уже в «цивильных» каменных берегах набережной, в то время как до завода ее берега земляные. Кроме того, с преодолением «гидродискурса» (другими словами - «эпохи инь», которая в последнее время чрезвычайно усилилась во многих сферах жизни в ущерб сбалансированности «инь/ян») связан жест акции «Трансцендирование»: как бы «поднятие» из реки, текущей под мостом, восьми бумажных рыб и выкладывание их в линию между рельсами железной дороги (переставление акцента с «водного» пути на «железный» со сменой ориентационной оси движения: «водная» ось «восток-запад», по которой течет Яуза в том месте меняется на «железную» ось «север-юг», по которой расположены железнодорожные пути Ярославской дороги). Впрочем, в сугубо эстетическом смысле эта акция интересует нас с точки зрения ее чрезвычайно динамичного демонстрационного поля (очень часто проезжающие поезда над объектами акции и огромное число «анонимных» зрителей - пассажиров поездов).
Если представить себе шизоаналитический «туристский» маршрут по вышеописанному экспозиционному полю (по которому лучше всего идти поздней осенью или ранней весной), то исходной его точкой будет прожекторная вышка (1) на ВДНХ. Затем через ВДНХ и Ботанический сад - мост над Лихоборкой (2). От этого моста, двигаясь на север через пустырь и гаражи, выходим на улицу Березовая аллея. Пройдя по ней в восточном направлении, поворачиваем направо на Сельскохозяйственную улицу и спускаемся по ней вниз до автомобильно-пешеходного моста над Лихоборкой. Затем, вдоль Лихоборки, на север через пустырь к роще, где Лихоборка впадает в Яузу. Вниз по течению Яузы до Ростокинского акведука и далее вдоль огородов выходим к мосту над Яузой (3) Ярославской ж.-д. Вдоль Яузы дальше на восток по грунтовой дороге до технического моста из труб (4), перелезаем по нему и, придерживаясь юго-восточного направления (через небольшой лесок), пересекаем Ростокинский проезд, входим в Сокольники (в 6-ой Лучевой просек) и идем в библиотеку народов СССР (5).
Проделывая этот маршрут, следует обязательно подняться на прожекторную вышку и в северо-западном секторе обзора постараться увидеть конструкции железнодорожного моста над Лихоборкой. Поздней осенью и ранней весной с этой вышки должна хорошо просматриваться соседняя прожекторная вышка, расположенная метрах в 30-40 на восток (на летней - из-за листвы - «невидимости» этой вышки - как «места № 41» строилась акция 7 тома «Места № 40 и 41»).
Затем следует залезть на самый верх Лихоборского моста, чтобы узнать, видна или нет в юго-восточном секторе обзора труба завода «Красный богатырь».
[ В первом варианте предисловия на этом месте «путеводителя» я застрял в том числе и из-за того, что перепутал трубы: принял гигантские трубы ТЭЦ № 23 у края Лосиного острова за трубу завода «Красный богатырь». Эти две трубы ТЭЦ я наблюдал с Лихоборского моста и с улицы Королева рядом с Останкинской телебашней. Оттуда они видны очень хорошо - высокие, как будто находятся в районе гостиницы Космос. На самом деле они расположены на расстоянии 10 километров от Останкино. Тут какой-то удивительный оптический эффект, связанный с ландшафтом. Когда идешь по Королева в сторону метро ВДНХ, они становятся все меньше и меньше и от гостиницы Космос совсем не видны. Надо сказать, что этот «оптический аттракцион» производит впечатление, если знаешь расстояние до этих труб. В конце концов я определил границы Ростокинского треугольника этими трубами ТЭЦ с востока и Останкинской телебашней и Лихоборским мостом с запада. Получился треугольник со сторонами 3х10,4х0,3 км с площадью 14,7 квадратных километров. Его можно назвать Большой ростокинский треугольник. Малый же ростокинский треугольник, схема которого прилагается к этому предисловию, имеет стороны 1,56х0,54х1,37 км и площадь 0,4 квадратных километров.
Можно задаться вопросом: а что, собственно, это все значит? При чем здесь акции КД и все эти счисления площадей каких-то «треугольников» на карте Москвы? Действительно, все это имеет значение только на уровне теории мотивационных и результативных контекстов экспозиционно-демонстрационных знаковых полей, о чем идет речь в моей статье «Земляные работы». Я не буду здесь подробно останавливаться на этом.
* * *
С дистанции марта 2002 года, когда я пишу
это дополнение к предисловию, меня интересуют в нем лишь те моменты, которые
связаны с текущей работой над акциями 8 тома «Поездок за город». Сделанные
здесь исправления, в сущности, являются обоснованиями акции «83»,
построенной на её месте в ряду, на порядковом номере в Общем списке
акций. Осуществив эту акцию 20. 02. 2002 года как восемьдесят третью и именно под
таким названием, я не стал писать к ней нового комментария, как обычно, а решил
сделать это в виде своего рода «текстовой акции», в форме исправлений в предисловии к
7 тому (большей частью они заключены в квадратные скобки). Возможно, к этому
меня подтолкнула дата осуществления последней на этот момент акции КД - палиндром 20.02.2002, в котором время может быть прочитано и в ту, и в другую
сторону. Во всяком случае я окончательно решил, что акции восьмого тома будут
помещены после шестого в Общем списке акций. Следовательно, акция «83» в
этом списке займет свое естественное место под номером 94 ].
ноябрь 1999 г., март
2002 г.
А. Монастырский
