Проект «Уязвимость» представляет произведения художниц, творчество которых развивается на сцене современного российского искусства; это образец автономного и самодостаточного высказывания и своеобразный авто-комментарий, ориентированный на дальнейшее развитие в рамках предстоящей выставки, посвященной гендерной проблематике, которая состоится в 2010 году и, по замыслу устроителей, должна охватить практически все 90-е годы и начало нового тысячелетия,
Одной из важнейших проблем описания современного искусства и, в том числе, искусства, создаваемого художницами-женщинами, является проблема установления генетических связей, выстраивания своего рода схемы истории женского искусства в России на основе творчества отдельных художниц, художественных групп, течений и направлений; и в этой связи создается (благодаря усилиями многих людей) обширная база данных, что будет отражено в готовящемся к этому проекту каталоге.
Вопрос самоопределения продолжает оставаться одним из главных для многих авторов. Он выражается в попытке уловить дух времени, и не столь важно, какими стилевыми приемами они это достигают, обращаются ли к традиционным материалам (живопись ли это, графика, коллаж, или скульптура) или к современным технологиям - каждая из них на свой лад пытается выявить себя как истинного субъекта творчества. Так коллаж Анны Броше, который она сама считает «постмедийной живописью», в экспрессивной манере представляет «анонимное» женское тело непрочным, бренным и уязвимым, напоминая о том, как потребительский «женский экстаз» вписывается консюмеристской культурой в само это тело как некая заповедь: «назначение женщины – соблазнять, чтобы быть самой соблазненной».
Медиа-художница Александра Дементьева, многие из работ которой носят интерактивный характер, показывает, что в даже в виртуальной реальности кажущееся чувство неуязвимости населяющих ее образов, в том числе и женских, – это всего лишь компьютерная программа, реагирующая на действие нас, человеческих существ, уязвимых и зачастую неуверенных в себе, грезящих о том, чтобы обратиться в виртуальные тела «серийной культуры».
Марина Черникова, другая медиа-художница, повествует о том же самом - о хрупкости и ненадежности даже таких, казалось бы, табуированных и защищаемых Законом и традицией мест, как школа; и эти пространства в современном мире могут стать местом распадения человеческих связей, очагами насилия и боли.
В видеоинсталляции Айдан Салаховой «Татьяна» проигрывается драма «сущности без содержания», драма старения плоти, достаточно актуальная не только для «женщин вообще», но для женщин, занимающихся body-art и перформансом, связанных с телесными практиками. Не случайно Вали Экспорт предпочитает сейчас видеоарт и затемненные залы, Марина Абрамович говорит о том, что «важно во время уйти», а кое-кто выбирает не подлежащее тлению и коррупции виртуальное тело и жизнь в Сети.
Пользуясь вполне традиционными материалами Татьяна Антошина обращается к чрезвычайно важной и актуальной теме: как существующее на постсоветском пространстве женское искусство в его самых радикальных формах, связанных непосредственно с телесными практиками, соотносит себя с общемировым контекстом, созданным на двух континентах после Второй Мировой войны; и шведская художница Катарина Нич в своей видеоинсталляции «Old Issues New Gloires» также апеллирует к знаменитой работе Вали Экспорт.
Ирина Нахова, Мария Овчинникова, и Вера Сажина в своих объектных медитативных умозрениях говорят еще об одной, почти табуированной области – теме смерти, старости, хрупкости жизни, о странности нашего сознания, заключенного в телесной оболочке, о том, как трудно смириться с мыслью, что «смерть это - не противоположность жизни, а ее продолжение, вернее, ее часть».
Фотографии Анны Альчук, объединенные в серию «De profundis», были созданы в 2005-2006 году, в период участия художницы в правозащитной программе «Путь к свободе». Эти, на первый взгляд, любительские, но полные скрытого драматизма фото напоминают о необходимости признания другого как «существа боли». Для самой художницы, ее творчество, отчасти, оказалось проблемой «оценки позиции, которая стоит жизни».
Нетривиальным было обращение Натальи Каменецкой к болезненной теме этнически–расового «другого», «не такого, как я», о его уязвимости. Ее «Абдулла» - другой, он уязвим, потому что живет в чужом для него мире, где он никогда не сможет стать своим, несмотря на то, что он родился, вырос, учился и служил в армии в СССР, теперь этой страны больше нет, а есть другая страна, где он «гастарбайтер» - иностранный рабочий. Мы пройдем мимо, не зная, что он «вовсе не то, что мы о нем думаем».
В проекте участвуют несколько художниц, занимающиеся арт-фотографией. Ольга Тобрелутс назвала свою фотоработу «Уязвимость». Это заставляет вспомнить эссе Ю. Кристевой «Abject» или облетевшие весь мир знаменитые снимки унижений, сделанные в американской военной тюрьме женщинами-надзирательницами, когда сами подвергавшиеся моральным и физическим пыткам заключенные говорили, что «самое большое унижение – это почувствовать себя женщиной».
Вита Буйвид представила свое проект-катастрофу «Как я провел лето», связанную с военным конфликтом в Осетии, в котором сама тема документальной фотографии «препарируется» введением фотоколлажа и раскрашивания.
Татьяна Либерман представляет несколько фотограмм, на которых жизнь клеток – это хрупкие мыльные пузыри, нестабильные и неустойчивые формы, как все, что связано с человеческими отношениями и с самими основами жизни.
Вместе с Татьяной в проекте участвуют две ее ученицы – фотохудожницы Вия Мурагина и Ева Жигалова, пытающихся, каждая по-своему, отразить время глазами молодого поколения.
Ирина Вальдрон и Марина Любаскина вносят элемент парадоксальной «карнавальности», в силу чего работы обеспечивают некий эквилибриум всему проекту.
Художница Наталия Мали, пытается концептуализировать язык новых медиа, перформанса, постановочной фотографии или фото-акции. В представленной работе «Мисс Любезность», она создает своеобразный диалог слова и изображения, пытаясь разрушить стереотип одномерного прочтения художественного произведения и создать новый контекст, в котором традиционные субъектно-объектные связи ставятся под сомнение. Такой шоковый метод отделяет авторское высказывание от существующего в культуре смыслового «мейнстрима», наделяя его своеобразной энергетикой, а сам текст становится message, и его «старомодные» мотивы, подчеркнутые пародийным костюмом героини, тем не менее, передают дух целомудрия, дружественности, нравственности и любезности, наконец, что придает произведению объемность – то есть одновременно и «мирское» и «духовное» измерение.
Мария Чуйкова, московская художница, творчески связанная с Московским концептуализмом, показывает видеофильм, снятый скрытой камерой в гараже, где женщины восточного происхождения окрашивают нитроэмалевой краской экзотические цветы под названием «каллы», что, по их мнению, делает их еще прекраснее и привлекательнее для покупателей. Таким образом, творя «красоту», они убивают жизнь. Трансверсивная «этика» этой работы строится через связь названия цветов «каллы» с образом богини Кали из индуистской мифологии, олицетворяющей грозный аспект разрушительной и, одновременно, созидательной энергии, что подчеркивается саунд-треком видео, в котором используется ритуальная музыка Индии.
Ментальные пейзажи Ольги Зиангировой говорят о ненадежности человеческого существования в среде доминантной «геометрической культуры» мегаполисов и урбанистической среды.
Моя собственная работа «Неуязвимость уязвимости» является одновременно и совершенно самостоятельным художественным произведением и аналитической попыткой на автобиографическом материале из собственного художественного архива (3 фотографии 1985 года, сделанные Игорем Алейниковым) визуализировать одну из конструкций феминистического психоанализа, касающегося взаимоотношений матери и дочери. У ребенка грань между «Я» и «не я» еще не сформировалась, он еще не полностью овладел телом (полученным от матери) и языком (также, в основном полученным от той же матери). Его влечения этим языком еще не управляются. Не совсем случайно представленная на этой же выставке работа моей дочери Евы носит название LUST (2009) - она уже прочла роман Эльфриды Елинек. В метафизическом плане (что бы под этим ни понималось) творчество двух художниц, дочери и матери, в идеале, который никогда не достижим, - это индивидуация в «одном субъекте».
В видеофильме Елены Ковылиной «Коляска» зритель сразу узнает цитату из киноавангарда («Броненосец Потемкин» С.Эйзенштейна), где дисциплинирующее культурное высказывание вступает в противоречие с «cinéma-vérité», home-video и, таким образом, образует два полюса напряженности – культуры и природы, то есть – уязвимости и опасности самого человеческого удела.
Интенциональным принципом проекта является привлечение к нему авторов, претендующих на интерпретирующее высказывание, которое - и в этом его особая ценность – упорядочивает и классифицирует, представляя, таким образом, данное событие внутри диахронии развития – а тогда история и интерпретация совпадают.
В проекте «Уязвимость» некоторые авторы продолжают работать с проблемой идентичности, что для женского искусства до сих пор не потеряло свою актуальность. Это относится к арт-фотографии, интерпретационные коды которой все время нас возвращают к беньяминовской концепции «Произведения искусства в эпоху его технологической воспроизводимости» – насколько «уязвимыми» становятся сами произведения искусства и не теряет ли смысл само понятие аутентичности, если фото-художницы изначально используют технологии, в которых «множественность» заложена изначально. Самые молодые участницы проекта предпочитают размышлять об уязвимости самого современного искусства, и пытаются работать как в индивидуальном, так и в общественном поле, создавая новые образы, в которых сам выбор темы и стремление выразить и передать зрителю свои ощущения создает повод для коммуникации.
Может быть, «уязвимость» прочитывается как «слабая позиция» женщины (в том числе и женщины-художницы) в мире патриархатных ценностей, доминирующих в сфере культурного производства? Но отчего тогда у современного философа Ю. Кристевой возникает мысль (кстати, подтверждаемая повсеместно художественными практиками перформансов - и в России, и в Европе, и в Америке) о том, что идеальным культурным героем является художник-изгой, которого она определила в одном из своих интервью, как того, «кто на себя принимает огромный телесный и духовный риск». Или, как об этом говорит одна из участниц выставки: «я воспринимаю собственную уязвимость как некое свойство, присущее всем людям, и мое уязвимое место состоит в том, что я – художница. Работая так, я становлюсь объектом собственного критического высказывания и мне трудно сказать, будет ли оно таким же образом воспринято зрителем… язык – это сама уязвимость… я не могу им управлять».
2009
(Уязвимость. Музейный центр РГГУ. III Московская Биеннале Современного искусства. Специальный проект. Каталог. Вступительная статья)