Я приехал к Андрею в условленный час. В квартире уже собрались почти все участники и зрители, кругом стояли лыжи. После пары перекуров мы вышли на улицу и расселись по машинам. В дороге появились сильные сомнения насчет передвижения на лыжах (и вообще какого-либо передвижения по свежерастаевшему снегу: в городе его не было вообще, на полях мелькали белые штрихи, в лесу между стволов что-то белело, не обнадеживая). Однако, по приезде эти сомнения более-менее рассеялись: Киевогорское поле оказалось ровно покрытым снежным панцирем, причем, именно это поле. Снег был тяжелым и скользким, в его толще (если провалиться) была вода; видимо, необходимое для таяния тепло шло от земли. Пройдя по полю, после небольшой остановки, мы двинулись вглубь леса, где выяснилось, что идти лучше без лыж, через шаг проваливаясь в лыжню (вне лыжни – каждый шаг; на лыжах – тоже самое, с ускорением скольжения). Собственно, это касалось только меня, обладателя пластиковых детских снегоступов, и молодой итальянки, не умевшей и не хотевшей ходить на лыжах. Дорога была тяжелой; на последнем отрезке пути, когда мы свернули с опытного поля Института кормов им. Вильямса, (на его кромке из снега торчали могильные ограды и кресты (несколько)), прямо в поломанный лес, дорога стала тяжелой и для тех, кто был на полноценных лыжах. Кувыркание по валежнику совсем отвлекло от какой бы то ни было рефлексии, будь то по поводу акции, красоты мокрого леса, созерцания собственной усталости как запланированной преграды и т.п.
Наконец мы вышли на поляну (точнее, на то, что условно можно было так назвать, возможно, из-за того, что я пришел туда далеко не первым: стоящие и прогуливающиеся люди обозначили это (долгожданное) место, было натоптано и т.п.), появилась возможность отдохнуть. Андрей, Панитков, Ромашко и Елагина стали развешивать на деревьях радиоприемники (это были разномастные "китайцы" и пара советских аппаратов; запомнилась почти восхищенная реплика "- Квадро!" Сергея Ромашко по поводу одного из устройств с двумя дополнительными колоночками размером с бульонный кубик по сторонам от основных; таких приемников было тоже два), затем появилось угощение. Так прошло некоторое время: жуя, запивая и глазея по сторонам, пока устроители настраивали приемники на волны эфирных шумов.В промежутках вещательных частот. Когда какая-то часть приемников была настроена, стала ясна музыкальная сторона акции: спутниковые позывные, различимые в шумах, подхватывали друг друга, складываясь буквально в мелодию, удивительно красивую, «стильную» минималистскую импровизацию, воодушевляющую, как всякая осмысленная импровизация.
Доносимые со всех сторон звуки («квадро!») создавали "видимость" какой-то болтовни, даже тесноты, и атмосфера вокзала наполнила совершенно заброшенное пространство. Наша условная "поляна" погрузилась в звуки условного контрапункта (комната есть, музыка - есть, все необходимое на месте – «мир в шатре хана» (Бойс)), причем, не стала от этого поляной, то есть было ощущение именно случайного «посреди леса»; местообразования не случилось, а была как бы взаимная дань уважения мытарствующих "субстанций". Подобное было на акции «Рыбак», но там имел место несостоявщийся диалог человеческих голосов, Чудо Утаиванния, Смолкания, а здесь реально общались фикции («поляна» и «музыка»). Было, кстати, забавно говорить оттуда по мобильному телефону.
Совершенно лирическим моментом стала сама материальность звучащих устройств: горделивая дешевизна (откуда, отчасти, образ вокзала), трогательная в педантизме своих липовых технических обозначений, нарядная какой-то утешающей, лживой и ни в чем ни повинной нарядностью, замыкала парад видимостей, этих случайных встреч промежутков. Возможно, что образ "дешевого Китая" (утопического, вездесущего, дешевого, грустного трансцендирования) был как-то отрефлектирован группой. Два советских приемника, впрочем, тоже не выпадали из этого ряда.
Насладившись музыкальным впечатлением, подкрепив силы, мы двинулись назад, к Киевогорскому полю. Приемники остались, брошенные, висеть на деревьях, какое-то время они были слышны, затем тяготы пути симметрично заслонили раздумья. Дойдя до шоссе я был рад избавиться от лишней ноши: фуфловые снегоступы полетели поверх дороги, поверх машин в помойный контейнер на другой стороне.
За несколько месяцев до начала акции Андрей рассказал мне о ее местоположении: намерении прийти на место, занимаемое на плане местности цифрами "83", порядковым номером акции. Это фигура примерно 50 на 50 метров, и местом акции (о чем я узнал уже на самой акции) был промежуток между восьмеркой и тройкой.